Кай стянул куртку и сел на стул. Никто так и не понял, что произошло с Руби, а более того, что на нее нашло, потому что Бетти всем демонстрировала следы на шее.
— Все в школе теперь считают тебя сумасшедшей.
Руби прикрыла лицо руками от досады. Какой смысл быть шпионом, если теперь твой образ рассыпался, как песочный замок, и теперь чуть что, все подозрения повесят на местную чокнутую?
— Ты же не делала этого? — Осторожно спросил Кай.
— Конечно, нет! — Возмутилась Руби. — Ты думал, я бы стала делать такое? Я может и могу, но я не идиотка.
Кай виновато отвел взгляд.
— Я, когда узнала, не поверила, что Оруэлл ввел запрет на твои фотографии. — После долгой паузы сказала Руби, чтобы как-то заполнить молчание.
— Я сам был удивлен, когда он предложил мне это. Но такое правило действует не на меня одного. В школе есть знаменитости и кроме меня.
— Да? Кто?
Кай рассмеялся, и в душе у Руби потеплело. Она смогла его рассмешить глупым вопросом.
— Как думаешь, ее исключат? — Спросила Руби.
— Не знаю, — пожал плечами Кай.
— А ты бы этого хотел? Разве ты не злишься на нее?
— Злюсь, конечно, — Хенсен неловко отвел взгляд и почесал нос. — Но...
Руби уже знала, что он скажет. Но хотелось услышать это из его уст. Услышать, как он признается в этом.
— Но что? — Поторопила она.
— Я не знаю, я не желаю Бетти зла. Ведь она мне помогала.
— Лишь потому что считала, что так сможет заполучить тебя, — закатила Руби глаза. — Эта твоя черта характера так раздражает.
— Какая?
— Видеть во всех хорошее. Включая меня.
Кай грустно улыбнулся.
— Думаю, это у меня от бабушки. Когда она умерла, я поступил сюда. Бабушка была единственной, кому я был важен. Поэтому я благодарен ей за каждое мое качество, доставшееся мне от нее.
Руби отвела голову. Накрыло волной стыда. Она была справедлива к самой себе, когда говорила, что эта черта распространяется на неё. Она не заслуживала этого. Кай должен был её ненавидеть и презирать. Она на это надеялась.
— Мы совершенно друг друга не знаем.
— Я был бы рад узнать. Не Руби-солдата. Не Руби-шпионку. Не Руби, которая притворяется кем-то другим. Я хочу знать тебя настоящую. И я уверен, я ее люблю даже больше.
— Прекрати! — Руби прикрыла уши.
— Почему?
— Ты знаешь.
— Руби, пожалуйста, давай попробуем сначала. — Кай опустился перед ней на колени, схватив ее за руки. — Я сделаю все, что потребуется. Никто об этом не узнает, только, пожалуйста...
— Замолчи, Кай! — Руби оттолкнула его руки встала с кровати.
— Руби...
Кай поднялся на кровать с чувством стыда, что вот так сорвался. Руби уже начала остывать. В её случае нельзя было без контроля эмоций. Если они выдадут её, все рухнет. Вся легенда, выстроенная вокруг неё, даст трещину в чужих глазах, а следом рассыплется, как песочный замок. Как это случилось этим утром. И продолжает рушиться.
В редких случаях она допускала спуск с поводка своей истиной личины. Обычно это было, когда дело касалось её безопасности, но всего лишь раз она сама пнула башенки замка. И сделано это было осознанно. И ради кого? Ради какого-то там парня. (Нет, не ради кого-то там. А ради Кая Хенсена).
Но у нее ещё оставалось основание замка. Кай не знал всей истории. Никто больше не знал. Никто живой.
— Мы уже это обсуждали. — Спокойно сказала она, будто в сотый раз объясняла упрямому ребенку, что «есть песок» нельзя. — И я не буду извиняться за то, кем являюсь. Я Жнец.
— Но тебе же хочется быть кем-то, кроме как Жнецом!
Руби опустила руки и задумалась. Конечно, ей этого хотелось. Хотелось перестать быть вечно одной, вдали от кучки парней, которых она как-никак, но могла бы назвать друзьями, своими братьями. Хотелось перестать притворяться кем-то. Хотелось быть любимой.
Она поняла, что застыла, поняла, что Кай неотрывно за ней наблюдает.
— Ты не знаешь, о чем говоришь! — Фой вновь выпрямилась и посмотрела на парня, хмурясь.
— А вот и нет. — Кай вдруг встал с кровати, и взгляд его прояснился, будто к нему пришло какое-то осознание. — Ты хочешь быть Жнецом, в этом я не сомневаюсь. Но есть что-то за пределами этого отряда смертников. Есть многое, чего тебе также хотелось заполучить.
Кай оказался за ее спиной. Вплотную. Он наклонился к ее уху, и от его голоса по телу пробежали мурашки.
— Мне кажется, ты лжешь самой себе, — начал он, и Руби захотелось развернуться, увеличить между ними расстояние, но по какой-то неведомой ей причине, она не смогла и с места сдвинуться. — Ты лжешь, что притворяешься. Та Руби Фой, которую я полюбил, это тоже Руби. Она любит айти так же, как и себя, а себя она несомненно любит. Она любит растения и друзей, про которых рассказывала мне после концерта альтернативной музыки, которую она также обожает. Та Руби улыбчива, саркастична, горда и очень смелая. Но несмотря на это, предпочитает делать все в одиночку, так как не может никому доверять. И эта Руби также не будет терпеть унижения и оскорбления в свою сторону, потому что в ней есть стержень. И ей плевать, что это рушит ее личину хрупкой и застенчивой девушки. Руби Фой будет бороться за себя и будет верна своим принципам. Поэтому ты тогда рассказала Максу о приходе Жнецов. Тебе было не плевать на Лили. Тебе не плевать. Вот в такую Руби Фой я влюблен. В храбрую, благородную, стремящуюся к справедливости во что бы то ни стало. Которая зачем-то решила разрушить этот свой образ ради человека, который ей безразличен.