Наконец Руби вырвалась из оцепенения и обернулась.
— Мне кажется, ты изменила себя, чтобы защитить. Та Руби, которую я видел с нашей первой встречи — это маленькая Руби, которой не позволяли существовать. Та Руби, которую я вижу сейчас выковала себя саму из стали. Потому что другого способа выжить не нашла. — Кай покачал головой. — И я люблю обе эти версии тебя. Одновременно хрупкую и несокрушимую. Вот кто ты на самом деле.
И это что-то вдруг переломило в ней. Лицо ее перекосилось от смеси гнева и недоумения, будто Кай только что разгадал пароль от ее сейфа. Замок щёлкнул, и стальная дверь распахнулась, открыв весь обзор на тайны, секреты и скелеты, зашифрованные сложнейшие кодировки. Руби прикрыла лицо рукой и, сделав два шага назад, опустилась на кровать.
До этого момента лицо Кая было спокойным, но когда она сломалась, это привело его в шок. Он предполагал, произнеся это, его захлестнет ликование, но после увиденного Каю захотелось вернуть все слова назад. Даже двукратное признание в любви. Он подошел к Руби и, присев у кровати, потянулся к руке.
— Зачем ты это сказал, Кай? — Произнесла она, вырывая ладонь. Голос ее отдавался такой болью, будто он произнес самые ужасные слова на свете. — И зачем повторяешь вновь и вновь? Думаешь, мне от этого легче?
— Что? — Не понял ошеломленный Хенсен. — Ты из-за признания?
— Да из-за всего, черт подери!
Руби отлепила руки от лица и увидела, что Кай виновато улыбается.
— Ты чего лыбишься? — Недовольно спросила она.
— Ничего, — отмахнулся он, внезапно решив, что кулак у нее, должно быть, тяжелый. — Пожалуйста, не злись.
— Я не злюсь. Я в бешенстве! — Она резко встала, и Кай, схватив ее за руки, усадил обратно на кровать.
— Я не пущу тебя, пока не дождусь ответа.
— Да? А если я дам тебе в лицо?
— Я уже боюсь, — улыбнулся Кай. — Но я не отпущу тебя. Что-то мне подсказывает, другого шанса у меня не будет.
— И правильно думаешь!
— Только если тебе удастся уйти.
— И что же меня удержит?
— Я.
— Смешно, Хенсен.
Кай поднялся на ноги и присел рядом с Руби, не желающей даже смотреть в его сторону. Чем была вызвана такая реакция, ему даже гадать не хотелось. Он хотел лишь, чтобы она успокоилась, послушала его и приняла все, что он думает. Неужели это так сложно? Сказать «да» или просто кивнуть в подтверждение его словам. Неужели будет хуже, если она будет кем-то кроме как Жнецом, солдатом, оружием? И почему хочет всем этим быть?
Почему-то Каю казалось, что ответов он никогда не узнает, но ему очень хотелось ошибаться на этот счет.
— Скажи, только честно, — начал Хенсен, обхватив ладонью ее ладонь, — ты бы хотела быть свободной?
Руби долго молчала, даже не шевелилась. А потом вдруг повернулась к нему. Совсем близко к его лицу.
— Я свободна, — на выдохе сказала она.
— У нас с тобой разные понятия о свободе. Разве человек, которого заставляют носить форму и маршировать перед Силами Темных Улиц свободен?
— Да, — усмехнулась Фой, — если он не сопротивляется. Свобода для всех разная, Кай. Моя свобода состоит в том, что я делаю. В том, чтобы «носить форму и маршировать перед Силами Темных Улиц»! Твоя же свобода отличается от моей. Твоя свобода состоит в том, что ты далеко от своих равнодушных родителей, в обучении в Оруэлле, в миллионных признаниях в любви мне. Это тоже свобода. Но только не моя. А твоя!
Кай опустил голову, размышляя над ее словами. Ее никогда оттуда не вытянуть. И на что он надеялся?
Вдруг Руби схватилась за его подбородок и повернула голову к себе, заставив посмотреть ей в глаза.