Впрочем, воспоминания о юности были еще более грязны.
Сава снял квартиру вдали от «Сахалинчика», на улицу старался не выходить и передвигался по ней только короткими перебежками в ночи. Взгляд его одичал. Но писать он не бросил, и каждый день приобретал новых смертельных врагов.
Скорее всего, Петров был единственным обладателем номера его мобильного телефона. Хотя Сава и менял этот номер примерно раз в три дня.
По телефону майор выяснил места наиболее вероятного появления Кати Шмель на сегодняшнюю ночь. То есть те тусовки, на которых ожидались наиболее грязные и отвратительные скандалы с сексуальным подтекстом.
Посчитав, что пока ему делать нечего, Петров отправился домой готовиться к вечерней охоте.
Глава 7
Катя Шмель с самого детства, была эталоном вкуса, красоты и богатства. Действительно красивый ребенок был упакован в болгарские пеленки и перемещался на своей первой иномарке – коляске производства ГДР.
Шмель папа, или как его звали друзья - Старый Шмель был капитаном крупного советского сухогруза и, бороздя просторы морей и океанов, старался как можно реже бывать дома.
Дома капали исключительно «деревянные», с первым же гудком корабельной сирены отходящего судна «капель» усиливалась и состояла уже из СКВ, или как тогда называли из инвалюты.
Капало, на самом деле, что в рублях, что в инвалюте, по сравнению с моряками других стран обидно мало.
По этой причине абсолютно все моряки торгового флота СССР были вовлечены в чудовищный оборот сделок по купле и перепродаже, грозивший в ином случае и тюремным заключением.
Вернее грозил он в любом случае – существовали уголовные статьи за предпринимательскую деятельность и спекуляцию. Однако уполномоченные на контроль органы, в большинстве случаев закрывали на это глаза. Так было удобно вербовать всех подряд, начиная с капитана и замполита судна до самого последнего судового плотника. Реальные процессы возникали лишь над непокорными, либо уж слишком обнаглевшими моряками, начавшими поставлять иностранный ширпотреб, и вывозить богатства Родины в поистине промышленных масштабах.
У обычного моряка к богатствам Родины в первую очередь относилась водка. Что такое водка, и что она должна быть СПИ, то есть иметь на этикетке эмблему советской внешнеторговой организации «СоюзПлодоИмпорт», одесский ребенок узнавал примерно лет в пять.
Далее в списке богатств, шла икра, обязательно черная, обязательно в баночке с осетром и надписью «caviar».
Далее шли русско-советские сувениры: марки, значки, вымпелы, и наконец, матрешки. Приобрести в свободной продаже в портовых городах страны матрешку было абсолютно нереально.
Количество разрешенного к вывозу «для личных потребностей» товара было строго ограничено.
Все эти богатства родины следовало реализовать в портах развитых капиталистических стран. Покупать, что-либо в этих портах не следовало. Это просто не имело смысла.
В портах стран «недоразвитых» например, во Вьетнаме или Африке продать можно было буквально все. В ход шли ножницы, нитки иголки, тушенка. Абсолютно все.
Моряки меняли даже робу, а некоторые умудрялись выставить на обмен ношенные трусы и носки.
Вы спросите, что же можно приобрести за ношенные с крепким матросским духом носки? Ну, например посмертную маску африканского вождя, выдолбленную из черного дерева. Проданная в СССР такая маска могла обеспечить моряка носками на пятилетку, при условии, что менять он их будет ежедневно, а грязные выбрасывать.
Вырученные в развитых странах деньги и свои кровные суточные тратить следовало на Тайване и в Сингапуре. Китай и прочие Индонезии в те времена в списке стран производителей отсутствовали напрочь. Товары развитых стран были качественны, дороги, и не давали при перепродаже достаточной маржи. Все «фирмовые» джинсы «Made in the USA», майки с портретом Джона Леннона и очки с наклейкой флага Италии или Канады в половину «очка» были произведены именно в этих двух странах.
Произведя все эти полулегальные сделки, моряки возвращались в СССР нагруженные как ослики. На берегу в дело вступали их жены.
Дело не в том, что моряки не любили своих подруг. Причина была в другом: Пойманный на спекуляции моряк автоматически лишался визы, а, следовательно, и средств существования всей семьи. Если же ловили его жену, обычно она отделывалась выговором, на профсоюзном собрании который ей выносили подруги, которых не поймали вчера, но вполне могли поймать завтра.