— Это называется застежка, — прошептала она. — Тебе надо всего лишь слегка дернуть.
Я дернул.
Платье из шелка скользнуло и упало к ее ногам. На ней были только лифчик без лямок и белые трусики. При взгляде на нее у меня пересохло горло.
Затем она нырнула в мои объятия, и я почувствовал тепло ее тела, прижимающегося к моему. Ее острые белые зубы на мгновение впились в мою нижнюю губу.
— Обычно такие сделки заключаются пятьдесят на пятьдесят, Эл, — хрипло сказала она. — Ты не должен вести себя как чурбан!
Именно в этот момент я услышал, как дверь позади меня открывается и кто-то входит в комнату.
Я подумал, что это дворецкий, который, можно считать, потерял свою работу, но зазвучавший голос дворецкому явно не принадлежал.
— Рена, — строго сказал кто-то. — Иди к себе в комнату!
Она наклонилась и подняла с пола свое платье, затем медленно выпрямилась, прижимая его к себе.
— Папа! — сказала она надтреснутым голосом. — Я… Я не знала, что ты…
— Иди к себе в комнату, — повторил он, делая паузы после каждого слова.
Она кинулась к двери, не взглянув на меня. В этот момент я почувствовал к ней такую же жалость, как и к самому себе.
— А вы, сэр? — вопросил холодный голос. — Могу я узнать имя человека, который пытался соблазнить мою дочь под крышей моего собственного дома?
— Смит? — неуверенно предложил я.
Глава 6
Лэндис стоял перед своим письменным столом у телефона.
— Итак, — сказал он, — вы пришли сюда допросить мою дочь об убийстве ее брата всего лишь через несколько часов после того, как она узнала об этой трагедии. Вы не подумали о том, что такой допрос может тяжело сказаться на психике хрупкой, чувствительной девушки.
— Я…
Это было все, что мне удалось из себя выдавить.
— Сначала вам надо было повидаться со мной! Хотя бы из вежливости! И спросить у меня разрешения на такой допрос. Что ж, — он глубоко вздохнул, — разрешите сказать вам вот что, лейтенант. Вы сделали большую ошибку.
— Это мне еще ни о чем не говорит, — сказал я.
— Вам не повезло, вы имеете дело не с какими-нибудь жалкими эмигрантами! — взорвался он. — А с самым могущественным рупором общественного мнения нашего города, и я прослежу за тем, чтобы общественность познакомилась с теми методами допроса, которым пользуются стражи правосудия этого города! — Он набрал номер, затем пристально на меня взглянул. — Говорит Дэниел Лэндис, — сказал он в трубку. — Мне нужен шериф, немедленно!
Прошло четыре секунды — я считал.
— Лейверс? — спросил он. — Дэниел Лэндис. Я только что пришел домой и застал одного вашего молодого человека, терроризирующего мою дочь… Терроризирующего, именно это я хотел сказать. Бедная девочка и так вне себя от горя. И этот ужасный допрос еще более ухудшил ее эмоциональное состояние. Я настаиваю, чтобы этот человек, который силой вошел в дом, был сурово наказан — и немедленно!
Небольшие красные пятна появились на его щеках, пока он несколько минут слушал.
— Шериф! — резко сказал он. — Я не собираюсь учить вас, как командовать в вашем управлении, но этот допрос с насилием — за гранью того, что можно вынести… В любом случае в завтрашнем номере «Трибьюн» будет опубликован материал, посвященный этому беспределу. И честно вас предупреждаю — если хоть один из ваших людей опять приблизится к моему дому, я просто вышвырну его прочь! — Он резко бросил трубку. — Я надеюсь, что вы запомните этот урок, Уилер, — сказал он. — Я думаю, шериф не оставит без внимания мои слова еще до тех пор, пока он прочтет завтрашнюю газету.
— Вы думаете, что я буду регулировать уличное движение уже сегодня? — спросил я.
— Я не знаю, в каком направлении находятся ваши таланты, — сказал он. — Но думаю, что шериф позаботится об их правильном использовании в ближайшем будущем.
Я закурил и бросил горелую спичку в антикварную вазочку. Лэндис взглянул на нее, увидел там пепел и окурки, потом перевел взгляд на меня. Красные пятна на его скулах стали разрастаться и приобрели размер серебряного доллара каждое.
— Эта вазочка… — начал он приглушенным голосом.
— Настоящий восемнадцатый век, — закончил я за него.
— Убирайтесь! — сказал он. — Убирайтесь прежде, чем я велел бы вышвырнуть вас отсюда!
Я повернулся и пошел к двери. Уже открывая дверь, я опять услышал его голос.
— Не думайте, что мне не удастся сломать вас, Уилер, — мягко сказал он. — Вас выгонят из полицейского управления и занесут во все черные списки города. Вы кончите свою карьеру там, где вам самое место, — в придорожной канаве!