Антон кинулся наверх. Отец снова сидел за кухонным столом. Он был один.
— Почему ты встал? — спросил Антон.
Отец ничего не ответил и лег головой на стол.
Антон снова очутился внизу. Но «Ягуар» никак не хотел заводиться. Антон крутил ключ зажигания и в итоге окончательно посадил аккумулятор. Наверно, надо было вызывать эвакуатор. Антон позвонил в сервисную службу. Ему посоветовали отыскать ближайший автомагазин и попробовать поменять аккумулятор самостоятельно. Антон немного побаивался, как бы подобная процедура не оказалась смертельной для иномарки. Но все же он осведомился у нескольких прохожих, где здесь ближайшая автолавка. Ему объяснили. Время было позднее, стоило поспешить. В автолавке он купил аккумулятор и потащил к своей машине. У подъезда стоял милицейский «уазик». Антон насторожился. Не был ли связан приезд милиции с отцом?
Антон подошел к своей машине, поднял капот, снял защитный чехол и поменял аккумулятор. Потом снова посмотрел на окна отцовской квартиры. Занавесок не было, отчетливо были видны фигуры расхаживающих по комнате и кухне людей. Антон решил не уезжать, подождать, как будут развиваться события. Ждать пришлось довольно долго. Только через полчаса подъехал милицейский «РАФ». Группа, вышедшая из «РАФа», также оказалась в квартире Виталика. Затем появилась «Скорая». У подъезда приостановились две женщины, должно быть, местные жительницы, и зашептались. Прибывшие медики вынесли на носилках прикрытое белым тело и погрузили в машину. Вскоре начался разъезд. Сначала — «Скорая», за ней — «уазик» и «РАФ». Антон решительно вошел в подъезд и поднялся к двери отцовской квартиры. Так и есть! Опечатано. Антон уже повернулся к лестнице, когда ему показалось, что он слышит чьи-то крадущиеся шаги. Он приблизился к перилам, глянул в лестничный пролет. Теперь молодому человеку казалось, будто кто-то смотрит прямо на него.
Антон вихрем промчался по ступенькам, прыгнул в «Ягуар», резко повернул ключ зажигания. Машина мгновенно завелась, но на дисплее бешено заплясали цифры. Электроника иномарки явно не хотела принимать новый аккумулятор. Антон вдруг передумал ехать. Он прождал некоторое время. Наконец из подъезда вышла мужская фигура. Машина Антона тронулась с места, хотя он вовсе не был уверен, что преследует именно того человека, который прятался возле квартиры отца. Когда «Ягуар» отъехал достаточно далеко, можно было увидеть брошенный на снегу фирменный аккумулятор.
Прошло не так много времени, и Антон уже снова звонил в дверь. На этот раз в дверь квартиры своей двоюродной бабки, Елены Ланиной. Она вышла к нему в халате. Был уже поздний вечер, дело шло к ночи.
— Антоша! — главный бухгалтер
Большого театра удивилась. — Что с тобой? Случилось что-нибудь? Проходи.
Но Антону не показалось, что она очень уж рада его приходу. Ее муж, главный бутафор, уже спал. Ланина усадила внучатого племянника за стол на кухне, налила в пиалу зеленого чая.
— Да, ушла наша Галя, — Ланина всхлипнула, затем начала осторожно: — Я вот что хотела спросить у тебя, Антоша, хотя понимаю, что сейчас это и не очень уместно: как ты надумал распорядиться Галиной квартирой?
— Нет, почему же неуместно? Нормально. — Антон сделал глоток. — Я собираюсь продать мамину квартиру и расплатиться за свою новую.
— Но ты бы мог сохранить мамину квартиру, а деньги попросить у Сафьянова.
— Он не даст.
— А ты пробовал просить?
— Нет. Но я думаю, он откажет.
— Да-да... — протянула Ланина.
— Бабушка, а я вот что хотел спросить. Помнишь, ты говорила, будто на какой-то вечеринке Молочкова грозилась отравить маму толченым стеклом?
— Помню. Но то была не вечеринка, а юбилей покойного Скромного.
— Неужели она так и сказала при всех, вслух?
— Знаешь, Антон, я думаю, что она ничего не говорила. Если честно, то я не слышала. Даже не помню, кто мне это рассказал. Говорили еще, будто Галя сказала, вы, мол, все ненавидите меня, но вам без меня не жить.
— Значит, Вера не оскорбляла маму?
— Что ты! Молочкова вообще существо безобидное. И в театре у нее не было протекции. Она очень следила за своими словами. И с твоей мамой была в хороших отношениях. Тем более что балерина и певица — не соперницы. Галя даже продвигала ее. Вот это новшество, чтобы в «Снегурочке» Весна не пела, а танцевала, это ведь Галя предложила. Ну, Царедворский и уступил. Галя сказала, пусть Вера станцует...
— А кто вообще-то должен был петь партию Весны?
— Даже не помню точно. Кажется, Величаева. А может быть, Грушева, Ира. И еще... Какая-то Амалия! Она сейчас с Овчинниковым.