— А как пела Анастасия Макаровна?
— Великолепно! Настоящий талант.
Овчинников внезапно оглянулся и приветливо позвал:
— Ирина Анатольевна, идите к нам.
Грушева явно намеревалась проскользнуть мимо, но теперь сумела изобразить на лице вежливую улыбку. Овчинников шепнул следователю:
— Царедворского сняли.
— Да ну! И кто же теперь вместо него? Грибаков?
Овчинников присвистнул было, но тут же осекся:
— Нет, нет, банкирам свистеть нельзя. Денег не будет. — Он хохотнул. — Вместо Царедворского — некий Смирнов из Ма-риинки, — поспешно проговорил Овчинников. Но тут приблизилась Грушева. — Ира! — воскликнул он. — Ты прекрасна, ты королева Большого. — Он легко наклонился к уху Степанова: — Смирнов — ставленник питерских, ни в чем ничего не понимает.
Личико Грушевой скривилось. Кажется, преувеличенные комплименты Овчинникова вовсе не обрадовали ее. Грушева закурила.
— А вот от сигарет я рекомендовал бы тебе, Ира, воздержаться, — поучал Овчинников. — Надо беречь связки. Это не дело — вторая сигарета за семь минут.
Так, значит, Овчинников каким-то образом проследил маршрут Ирины Грушевой и даже знал обо всех ее действиях.
— Давайте я вас угощу, — произнесла Грушева. — А связки мне скоро не понадобятся. Во всяком случае, для партии Купавы.
— Ты о чем, Ирочка? — Овчинников прикинулся удивленным.
— О чем? Ведь это вы распорядились исключить «Снегурочку» из репертуара Большого?
— Я? Ничего подобного. — Удивление его явно было самым что ни на есть искренним.
— «Снегурочка» сегодня пойдет в последний раз. Говорят, что это инициатива Попечительского совета, который, кстати, возглавляете вы. Говорят, что классика, дескать, устарела, пора, мол, ставить современные оперы.
— Полнейшая клевета. Я ничего не знаю. Если что-то и сделано, то отнюдь не по моей инициативе. Конечно, театр нуждается в переменах, но я...
— Короче, опера Римского-Корсакова «Снегурочка» снята с репертуара, а вместо нее будет ставиться балет «Снегурочка» на музыку Чайковского Петра Ильича. И главную партию будет танцевать Вера Молочкова. Вот что вы называете осовремениванием репертуара. Впрочем, Мих-Мих мне сказал, что в новом балете останется одна вокальная партия, которую, возможно, доверят мне, если я буду хорошо себя вести. А я просто-напросто не знаю, как же мне себя вести.
— Ирочка! — воскликнул с облегчением Овчинников. — Это еще не самое страшное, поверь мне. — Он чмокнул девушку в гладкую щеку. — И что это у тебя за сережки? Бирюза? Любишь сережки?
— Люблю, — Грушева направилась к зданию театра.
— Красавица ты наша, — громко проговорил Овчинников ей вслед. — А может быть, на афишах нарочно написали последний спектакль», просто так, для рекламы. И в конце концов, балет — это ведь тоже неплохо.
Грушева скрылась в подъезде.
— Да, — сказал Овчинников Степанову, — а я и вправду ничего не знал.
— То есть Попечительский совет не поставили в известность о переменах в репертуаре? — Следователь сочувственно улыбнулся.
— Обидно. Мы им — деньги, а они...
— Послушайте, Григорий Александрович, — неожиданно начал Степанов, — вот тут у меня в кейсе совсем случайно оказались кое-какие записи и, в частности, один не относящийся к вам монолог. — Степанов извлек аудиоаппарат. — Давайте отойдем. Так... Вот здесь у нас говорит Молочкова. А вот это все-таки касается вас, так мне кажется...
Раздался хриплый голос покойного охранника.
— Так он сидел? — удивился Овчинников. — И как могли бывшего заключенного принять на работу в Большой?!
— Нет, вы слушайте, слушайте дальше.
Дальше охранник жаловался на пренебрежительное отношение к нему начальства, говорил о Скромном, о Царедворском, даже о Сафьянове. Затем последовали невнятные обвинения в адрес Овчинникова, якобы подговорившего несчастного охранника, соблазнившего совершить какое-то преступление...
— Клеветнические глупости, — резко проговорил Овчинников.
— Неужели?
— Он оговаривает меня.
— Но вы были с ним знакомы?
— Да.
— Странное знакомство для вас. Разве это был человек вашего круга?
— Абсурд. В конце концов, меня назначили главой Попечительского совета.
— То есть Сафьянов, Михаил Михайлович, вас назначил?
— Это не имеет значения, — Овчинников вытер носовым платком внезапно вспотевший лоб. — Естественно, что в качестве главы Попечительского совета я счел своим долгом познакомиться со всеми сотрудниками театра, включая охранников и даже уборщиц. Я даже руки всем пожимал, не то, что некоторые! Вы дурно обо мне думаете.