Земля под ногами расступилась, будто болотная топь. Мэд провалился по колено, мгновенно завязнув на месте. Рванувшись несколько раз, гоп понял, что попал окончательно и бесповоротно. Холодные лапы коснулись его. Одна пара, две, три… Десятки ледяных рук обхватили его, сдавливая и затягивая под землю. Мэд, чувствуя нарастающую панику, попытался вырваться, открыл рот, чтобы закричать. Но тут широкая ладонь закрыла рот, холодные пальцы протиснулись в открытый рот, занимая его целиком. Мэд не мог даже вдохнуть. Удушье подступило к гопу, в висках застучали быстрые молоточки. Перед глазами потемнело, задыхающийся Макс успел увидеть, как земля смыкается над ним, хороня под метровым слоем земли и камня…
12 августа 1 года, вечер
Мэд резко выпрямился на кровати, шумно дыша. Кожу его покрывал холодный пот, сердце бешено стучало в груди. Очередной кошмар, уже далеко не первый. Бешеная погоня по трущобам не прошла для гопа даром. Психика явно пострадала и восстанавливаться нисколько не спешила. По-хорошему, следовало бы взять отпуск, отлежаться на жарком солнышке тропического пляжа. Или, на худой конец, походить на сеансы к психотерапевту, чтобы подлечить мозги. Вот только ни того, ни другого в трущобах Фулгора не водилось. Да и вообще, какой может быть отпуск, когда вокруг столько работы?
Нейросеть подсказала гопу, что до вечернего подъёма осталось ещё время. Мэд упал обратно на подушку, переводя дыхание. Мысли его кружились вокруг увиденного во сне. Как, впрочем, и вокруг того, что случилось с ним во время той погони.
Самым главным выводом для гопа стало то, что веткурбо не идеально для него. Нет, в качестве способа передвижения по руинам он подходил как нельзя лучше. Однако, во время погони обнаружилось, что невозможно бежать и отбиваться от врагов. Именно над этой проблемой и бился усовершенствованный разум молодого гопа.
Самый очевидный вариант с холодным оружием можно было реализовать без особых проблем. Соорудить наручи вроде тех, что Мэд видел в игре про ассасина, и тыкать кинжалами во всех обидчиков на пути. Проблема заключалась в том, что большинство врагов не спешили сближаться с гопом, предпочитая вести бой на дистанции. А тут холодное оружие не работало.
Следующим вариантом совершенно очевидно рассматривались игстрелы. Это решало проблему с дистанцией, но создавало новую. Прыгать и карабкаться, держа в руках даже небольшие игпистолеты — невозможно по определению.
Тем не менее, именно этот вариант изучал и обмусоливал в голове Мэд. Он изучил всю доступную базу по различным видам кобур, которые только имелись в открытом доступе. Несколько вариантов даже заказал у Еврея. Но ни один из них не удовлетворил гопа в полной мере. Как бы он ни пытался, не тренировался, быстро извлекать и засовывать оружие обратно не получалось. Всякий раз приходилось останавливаться, что было равноценно превращению себя в мишень. Какой толк в скоростном передвижении и быстроте, если ты остаёшься просто ловкой тенью, а не убийцей?
Выход из этого тупика совершенно точно был. Мэд чувствовал это, знал это. В глубине памяти мелькала смутная тень очень давнего воспоминания. Слишком давнего, чтобы нейросеть могла помочь. Где-то в своей прежней жизни Макс видел или слышал о том, что могло помочь. Это изводящее душу и разум призрачное воспоминание изводило молодого гопа, буквально сводило с ума. Как будто у него и без этого было мало проблем!
Помучив свой разум в бесплодных попытках полчаса, Мэд сдался. Он поднялся с постели и принялся совершать привычный утренний моцион. Каким бы продвинутым и совершенным ни был мир Империи лубасири, но умываться, чистить зубы и совершать утренний туалет приходилось всё так же, как и на Земле.
В мыслях он продолжал лениво обсасывать идею с кобурой. Последний вариант, попробованный Мэдом, подразумевал закрепление кобуры на предплечьях. Выхватывать игпистолеты получалось быстрее, чем при другом расположении, но вот помещать их обратно… Нет, положительно здесь что-то не срасталось.
«Жаль, что игстрелы не умеют сами в кобуру обратно возвращаться. Вот если бы приделать к ним пружины и…»
Мэд застыл на месте, невидяще глядя в зеркало. То самое воспоминание, что ускользало от него все эти дни, обрушилось на него, словно бетонная плита, упавшая с крыши пятиэтажки.