— Покажите, — прервал Рмуш.
Он направился за провожатым, слегка хмурясь от резких запахов. Маску внутри лаборатории бандит не носил. Это было одно из требований безопасности, чтобы охрана смогла вовремя обнаружить утечку какого-нибудь из химикатов. Сама маска болталась на шее, чтобы в случае опасности её можно было одеть без промедления. Подходя к дальнему углу склада, где располагались искомые ёмкости, Рмуш почувствовал знакомый запах. Эти сладковатые нотки он знал. Не только потому, что и раньше бывал в хранилище. Причина, как и всё в последние дни, заключалась в Зуфари. Эти нотки сладости присутствовали в её духах.
Запах запустил целую череду ассоциаций. Рмуш как наяву увидел глубокие янтарные глаза, ресницы, чья длина могла бы посоперничать с самыми высокими небоскрёбами Фулгора, тонкую шею, на которой так быстро билась жилка. Любовь затопила сердце лубасири, отчего он на секунду остановился, прикрывая глаза.
— Что случилось? Вам плохо? — послышался обеспокоенный голос химика.
— Я в порядке. Просто кое-что вспомнил.
Воспоминания о возлюбленной потянули за собой цепочку других. В первую очередь об одной мелодии, которую Зуфари любила больше всего. Рмуш нажал пальцем на брелок, активируя его интерфейс. Нужная мелодия нашлась сразу. Фактически, она должна была заиграть следующей, но таймер пока не успел сработать. Улыбнувшись, лубасири не стал ждать установленной минуты, запустив воспроизведение.
Брови химика удивлённо поднялись. Он и не подозревал, что этот вечно хмурый и грубый громила любит музыку.
— Я знаю эту песню. Моя жена часто…
Короткий, почти неслышимый человеческому слуху атональный звук вплёлся в мелодию, слегка нарушая её ритм. Сознание слушающих мелодию людей почти не заметило этого сбоя, но вот кристаллы, спрятанные Мэдом несколько дней назад на химическом заводе, отреагировали незамедлительно. Нестабильные молекулы, получившие строго отмеренный импульс, перешли в возбуждённое состояние, разрывая химические связи внутри себя, распадаясь на составные элементы. Энергия, высвобождаемая при этом, была огромна. Она хлынула в разные стороны, провоцируя распад соседних молекул. Началось каскадное разрушение кристаллической решётки. Поток энергии, не находящий выхода, вызвал резкое увеличение температуры. Что, в свою очередь, спровоцировало возгорание жидкости, хранящейся в бочках. Пламя распространилось с огромной скоростью, превращая её в газы. Давление возросло скачкообразно до невообразимых высот, и металлический корпус уже не мог удержать его, разрываясь на тысячи мелких осколков.
То же время, за пределами базы
— Что ж, если это не сработает, то…
Мэд едва не прикусил себе язык, когда прогремел первый взрыв. Огненные языки выплеснулись из стены и крыши на внутренней стороне здания. Гоп улыбнулся, радуясь тому, что план сработал. Но он не успел даже рот открыть, когда раздался второй. Этот был намного, намного сильнее первого. Вся фронтальная часть здания базы вспучилась и разлетелась на части. Огромные куски кладки, размерами раз в десять больше броневика, вылетели со скоростью, лишь немного не доходящей до звуковой. Мэд тут же нырнул в укрытие, но это спасло лишь отчасти. Руины, в которых они прятались, приняли на себя обстрел этими снарядами, сотрясаясь до самого основания. А потом, спустя всего пару мгновений, до них дошла ударная волна.
Стена, за которой они укрывались, пошла трещинами, а сами Мэд с Брамом оказались подброшены в воздух внезапно вставшим на дыбы полом. Их откинуло от внешней стены, будто цветочные горшки, сброшенные с подоконника уверенной кошачьей лапой. Когда сила тяжести вернула их на грешную землю, то столкновение стало страшным. Мэду даже показалось, будто он разбивается на части. В голове на секунду померкло, а когда сознание вернулось, то гоп пожалел, что не вырубился надолго. Тысячи колоколов одновременно звонили в черепе, во рту стоял неприятный металлический привкус, глаза резало так, что невозможно было терпеть даже с закрытыми веками.
Гоп потряс головой. Земля под ним ходила ходуном, но он попытался встать на ноги. Получилось только с третьего раза. Это походило на прогулку по палубе в сильнейший шторм. Широко расставив ноги Мэд смог справиться с раскачиванием. Затем, приоткрыв глаза, он попробовал понять, что творится вокруг.
Первое наблюдение стало самым важным. Он был цел и, вроде как, невредим. По крайней мере, руки-ноги слушались, хоть и не так хорошо, как раньше. Но это было вызвано, скорее всего, шоком от взрыва. Второе наблюдение подтвердило, что Брам тоже в порядке. Громиле досталось больше, по его лицу текла кровь, но он тоже уже поднимался на ноги, тряся головой.