— Спасибо, сытехоньки. Обедал недавно, и только того ради, что выпил малость, закусил, а то ни в рот ногой!
— Тогда выпьем еще для аппетиту! — предложил Иван, наливая стаканчик.
Старик взглянул на водку, подумал немного и сказал:
— Разве что… Ну за ваше здоровье, еще раз с праздником!..
И оба, чокнувшись, выпили.
Наконец кончился этот бесконечный праздничный обед, и тогда Иван принялся за чтение письма.
Вот что писал Матвей Дементьев. Выпустив все эти бесконечные поклоны всем родным и знакомым, из которых каждый именуется по имени и отчеству с приложением после каждого имени: «От племянника вашего (или от знакомого, если не родня) Матвея Михайловича» и так далее, что занимало главное место в несколько страниц, прочтем следующее:
А о себе сообщаем, что я жив и здоров, чего и вам желаю, что я нонеча из старших дворников стал управляющим в доме Бухтоярова, что на Морской улице, а дворник теперича очинно нужен в доме. Доход большой, и по симу мне ни охота ставить на эвто место из посторонних личностев, а лучше сваво сродственника хота и брата, потому что ты в грамоте гораздо знаешь лучи меня дело не мудреное, а землю, избу передай, передай дяди Елизару пущай ен за все поглядаит и родительницу нашу возлюбленную держит в спокойствии и дениг мы ей завсегда пришлем пущай, значит, старушка Божия, живет в спокое, потому сам Бог велел почитать своих родителей. Как уберешься в поле, так приезжай к нам в осени с супругой Марьей Васильевной потому бис хозяйки жить никак не возможно, а место я приберег до осени…
Иван прочел письмо до конца, медленно свернул его и сказал:
— Ну, что ты скажешь, дядя Елизар? Брат в Питер зовет и хорошее дело сулит.
Елизар был мужик степенный и рассудительный, и потому племянник ждал от него справедливого ответа.
— Не знаю, как тебе сказать… — произнес старик, немного подумав. — Тебе там и делать, по-моему, нечего.
— Таки нечего! Гляди, какое там мне богатое место брат дает.
— Да ты сам посуди, племянничек, что тебя заставляет ехать туда? Тут ты живешь, слава Тебе Господи, в достатке, сахарный кусок ешь, среди мужиков богатым считаешься, а там что? Соблазн только один, и больше ничего! Ну ладно, место хорошее, доходное, да на это место еще и потрафить надо суметь: не потрафлять хозяину, гляди, и взашей прогонят, ищи опосля этого другого. Брат!
Брат! — передразнил Елизар, — да нетто ему ты будешь служить, а не хозяину, который его же, Матюшку, в прислужающих держит? По-моему, как ты себе хочешь, твое дело, как хочешь, а в Питер ехать я тебе не советовал бы… Здесь ты сам хозяин, и нечего тебе в батраки идти и за богатыми доходами гоняться. Худое хозяйство, да свое!
Бабушка Иринья слушала все это, отирая слезы концом своего платка.
— И последнего сынка взять у меня хотят! — говорила она. — Видно, умереть мне придется одинокой, вас обоих не видаючи…
— Э, полно, маменька! — успокаивал ее Иван. — Мало ли у нас родителей оставляют и на заработки ездят, почитай чуть ли не половина села.
— Да те волей-неволей поехали, — сказал Елизар, — потому что беднота. А будь у них твои достатки, не выгнать бы их отсюда! Эх, Ваня, брось ты все это!
— Что касается до меня, — заявила Марьюшка, — что хочешь делай со мною, а в Питер я не поеду!
Тем и кончился этот разговор.
Прошло после этого много дней, Иван Дементьев работал без устали и в будни, и в праздники и не переставал помышлять о Петербурге.
Какая громадная разница между селом тем и огромным городом, где ему пришлось пожить с неделю в гостях у брата. Здесь — однообразие, тишина и бабьи сплетни и пересуды, там — кипучая жизнь и движение. Здесь — труд тяжелый от зари до зари, а там — легко и свободно. Он вспомнил про брата, разъевшегося мужика, одетого чисто, по-купечески, почти ничего не делающего и вечно сидящего то в трактире, то в портерной, в то время как за него работали нанятые им подручные. Они подметали улицу, чистили панели, носили охапки дров на шестой этаж, носили в участок паспорта на прописку, а Матвей только и делал, что получал доходы с огромного дома, толстел и жирел…
И такое место вдруг предлагают Ивану! Не безумье ли отказываться от такого счастья?
Подошла осень. Все полевые работы были уже закончены. Марьюшка стала замечать, что ее муженек чаще и чаще заглядывает в трактир, где останавливаются проезжие торговцы и скупщики всего что угодно.
Из них все больше бывалые люди: кто был в Москве, кто в Питере, кто в Одессе или Киеве.