Тут как раз вошел Пехлянер с кофе на подносе.
– Какой новый владелец? – переспросил он.
Руди побелел.
– Мы только что рассуждали о том, кто унаследует мой счет, когда я умру…
– Вы сказали, что, возможно, есть другой владелец счета. – Пехлянер подошел к Руди и взял документы у него из рук. – Я хочу знать, в чем тут дело! – он быстро просмотрел документы. – Кто такая Магда Раймер? – разозлился он.
– Никто, – ответил Руди. – Просто старушка. Честно говоря, это не ваше дело.
– Вы обманули меня! – Пехлянер повернулся к Алекс. – Вы все.
Он выхватил распечатки у нее из рук. Вверху странички Алекс заметила имя: Магда Раймер. Внезапно Алекс с ужасом поняла, что имя Магды стояло в распоряжении о переводе денег Аладару Симону в Нион, там была указана ее фамилия по мужу – фамилия, под которой она значится в телефонном справочнике Нью-Йорка. Любой, кто имел доступ к компьютеру – даже Шмидт, – мог узнать, кто она. Мог ее найти.
– Убирайтесь! – закричал Пехлянер. – Я требую, чтобы вы все покинули мой кабинет. Немедленно!
Глава 27
Нион
Воскресенье, день
Серебристый телефон тихо вибрировал в руке Алекс. Она взглянула на дисплей. Звонил Эрик.
– Что случилось? – спросил он. – Ты сейчас где?
– Еще в поезде. Вот-вот прибудем в Нион.
– Ты уверена, что нам не нужно приезжать к тебе?
– Уверена, – в сотый раз повторила она то, что говорила Руди в Цюрихе. – Я должна разобраться сама.
Она не хотела, чтобы кто-нибудь посторонний присутствовал при этой встрече. Особенно, если дело касалось предположительно еще одного члена семьи Коган.
Как и договаривались, Аладар встречал ее на станции. Выглядел он взволнованным. Он легко согласился на встречу с ней, как только Алекс упомянула имя Магды.
Подойдя к Алекс, он робко улыбнулся и протянул руку. На нем был почти такой же костюм, как на Шандоре в Будапеште, только совершенно измятый, словно Аладар спал в нем. Ко всему прочему две пуговицы на рубашке были застегнуты неправильно, а галстук был в пятнах.
– Вы не против, если мы прокатимся на катере? Нам лучше поговорить не здесь. – Аладар указал на один из стареньких пароходиков, бороздивших Женевское озеро. – В такой чудесный день мы сможем увидеть Альпы во всей красе.
Они пошли к причалу и сели на первый же пароход.
– Видите? Это Монблан. – Аладар указал рукой вперед, когда пароходик с гребным колесом отчалил от швейцарского
берега и поплыл к Эвиану, к французскому берегу. – Его высота 4807 метров. Самая высокая вершина в Европе.
– Господин Симон, мне нужно вам кое-что сказать.
– Зовите меня Аладар.
– Так же, как и вашего отца? – спросила Алекс.
Он кивнул.
– Кто рассказал вам обо мне? Магда?
– Она пыталась, но я не сумела тогда понять, о чем она говорит.
– Знаете, для них это было непросто. Семья моего отца – его официальная семья – никогда не признавала меня. Видите ли, его жена – женщина из высшего общества, из Блауэров. Такой как я – думаю, вы меня понимаете, – был им как кость в горле. Отец был очень добр к нам с мамой. Он дал мне все, что я только мог пожелать, – все, за исключением фамилии Коган.
– Но свое имя он вам все-таки дал?
– Да. Хотя мама была против этого.
– Почему?
– Никто не называет детей в честь живых родственников. По крайней мере, у евреев так не принято. Считается, что это не принесет удачи. – Он обернулся к Алекс и улыбнулся. – Но ради меня отец сделал исключение. Он говорил, что я его любимец. Хотя я знал, что больше всех он любит Магду, она была его маленькой принцессой.
Он вновь перевел взгляд на горы. Вершины сияли в ярких лучах солнца, начинавшего клониться к горизонту.
– Удивительно. Я никогда не мог понять, почему он допустил, чтобы я уехал в трудовой лагерь, а его законный сын остался в Будапеште. Это не имело смысла. Интересно, понимал ли он, что, оставляя сына возле себя, он обрекал его на смерть. А мне дарил жизнь – позволяя фашистам увезти меня в лагерь.
Длинные седые волосы Аладара развевались на ветру.
– Впрочем нет худа без добра: трудовые лагеря в Югославии ничто в сравнении с концлагерями, где окончили жизнь большинство оставшихся в Будапеште евреев. – Он глубоко вздохнул. – Конечно, охрана обращалась с нами по-скотски.
Но близился уже конец войны, приход союзников был делом времени.
Подходя к французскому берегу, пароход дал гудок.