– Меня всегда забавляло, как Геббельсу удавалось так перевирать новости, чтобы они выглядели не такими пугающими, – продолжал Аладар. – Он назвал день высадки, 6 июня 1944 года, «последней отчаянной попыткой поверженных союзников». Но всем было понятно, что нацисты уже проиграли, их поражение не за горами. Мы видели американские и английские бомбардировщики в небе над Югославией, они летели бомбить нефтяные месторождения в Румынии. И это вселяло надежду. Мы знали, что помощь близко.
Алекс вспомнила, как обрадовалась Анна Франк, когда началось наступление союзников: «6 июня 1944 года. День высадки. Наступление началось». Вспомнила, как прочла об этой дате с Марко в доме-музее Анны Франк ровно восемь дней назад.
– Аладар, мне необходимо вам кое-что сообщить.
Он продолжал рассказывать.
– Советские освободители ничем не отличались от фашистов. Где бы они ни появлялись – особенно в маленьких городках, – они сразу насиловали молодых женщин. Когда русские освобождали Венгрию, двигаясь в Германию – осенью 1944-го, кажется, вот тогда я начал свой долгий путь домой. Слава Господу, в Швейцарии мне дали статус беженца. Так я и прожил все эти годы. Германское правительство ежемесячно выплачивает мне пенсию. – Он на минуту замолчал. – В качестве компенсации за то, что они со мной сделали.
«Когда ты ему скажешь? – задавалась вопросом Алекс. – Когда ты скажешь, что больше у него никого нет в целом свете?»
– Видите? – указал он на один из заснеженных пиков, возвышающихся над портом Эвиан. – Дан-дю-Миди, высотой 3257 метров. А вон там Дан-Бланш, 4356 метров.
– Ваш отец знал высоту каждой вершины в Альпах. Это правда?
– Правда. Он и меня научил. – В его глазах мелькнула печаль. – Откуда вы знаете?
– Магда упоминала об этом в своей «Устной истории». Вы когда-нибудь слышали о ней?
– А где она хранится?
– В Нью-Йорке. В Колумбийском университете.
– Я никогда не был в Америке, а Магда так и не вернулась в Европу. Хотя и посылала мне деньги. Понимаете, я не мог работать. После лагеря мне пришлось весь обратный путь до самого Будапешта проделать пешком. Я не знал, живы ли мои родители. Соседи сказали, что маму немцы увезли в Аушвиц. Она так и не вернулась. – Он тяжело вздохнул. – Тогда я пошел по адресу, где жил отец, – улица Андраши. Там уже жили другие люди. Мне рассказали, что отец погиб от рук фашистов – венгерских фашистов, а его жена и дети умерли в концлагере. Думаю, никто и не догадывался, что Магда выжила. Я и сам узнал об этом позже, когда она позвонила из Нью-Йорка. Через наших общих друзей она выяснила, что я пережил войну. Мы остались единственными родными людьми.
– У вас никогда не было своей семьи?
– Знаю, почему вы об этом спрашиваете. – Аладар повернулся к Алекс. – Магда сообщила мне об опекунском счете. Не могу поверить, что он все время находился тут, менее чем в трех часах езды. Если бы я знал… Потребовал бы свою долю. В конце концов, я тоже сын Аладара Когана. В своем завещании он назвал меня законным наследником – наравне с Маг-дой и Иштваном. К сожалению, когда отец умер, когда умерла его жена, началась такая неразбериха. Мы никогда не думали, что осталось столько денег, что фашистам не удалось наложить на них лапу.
– Возможно, вам интересно прочитать вот это. – Алекс достала договор, подписанный отцом Аладара и Рудольфом Тоблером. Она показала Аладару последнюю строчку второго абзаца: «В случае их смерти средства на счету подлежат разделу в равных долях между всеми их детьми».
Алекс передала ему письмо.
– Думаю, он имел в виду вас.
– Я тоже так думаю. – Аладар не сводил глаз с письма. – Мой отец был хорошим человеком. Уверен, он одобрил бы то, как мы собираемся распорядиться деньгами. Свою жизнь уже
поздно менять, но кое-что мы можем сделать, чтобы больше ни с кем не повторилось то, что случилось с нами.
– О чем вы?
– Неужели Магда вам не рассказала? Мы хотим основать фонд, чтобы помочь детям получать образование. Попытка положить конец дискриминации.
– Магда изменила свое завещание? – удивилась Алекс.
– Конечно. – Аладар присел рядом с Алекс. – Вы же не думаете, что она оставила бы четыреста миллионов долларов своим котам? – Он улыбнулся. – Еще она попросила меня в случае ее внезапной кончины передать колье ее матери женщине, которая нас нашла. Полагаю, она имела в виду вас.
– Какое колье?
– Кажется, любимое украшение ее матери. Она надевала его на бал в Будапеште, когда впервые вышла в свет с моим отцом. В нем несколько крупных бриллиантов. Видимо, Магда хотела, чтобы оно принадлежало вам.