– Не имею ни малейшего понятия. Я компьютерный аналитик, а не банкир.
– Понятно. – Он сделал большой глоток вина.
Алекс тоже отпила из своего бокала. Вино было прохладным, фруктовым, сладким. Это все, что им нужно? Уже все? Все так просто?
– А вы как думаете, что это значит? – спросил Руди Охснера.
– По правде говоря, не знаю. – Он достал тонкую сигарету с золотистым фильтром. Не спеша прикурил. – Я банкир, а не компьютерный эксперт.
– Но вам было известно о существовании этого счета, – гнул свое Руди. – По телефону вы сказали мне, что…
– Конечно, мне было известно об этом счете. Он принадлежал твоему отцу. А я как его душеприказчик ведал счетами, как и всем остальным его имуществом.
– Но почему мне вы ничего не сообщили? – настаивал Руди. – После смерти мамы я остался единственным наследником. Разве душеприказчик не обязан известить меня обо всем имуществе?
Охснер медленно выпустил дым.
– Единственное, что я обязан тебе сказать, – такой счет действительно открыт в цюрихском банке «Гельвеция».
– Но это счет на мое имя, на имя моего отца, поэтому он должен принадлежать мне, не так ли?
Охснер сделал несколько коротких затяжек, затушил сигарету и сказал:
– Ja-ein.
– Что это значит? – не поняла Алекс.
– Это значит «и да, и нет». – Сплетя пальцы и положив локти на стол, Охснер наклонился к ней. – Этот счет на имя Руди. Но он ему не принадлежит.
– Однако он единственный наследник своего отца. – Алекс сделала еще глоток вина. – Все, что принадлежало его отцу, должно принадлежать ему.
– Вам известно, что такое Treuhand, юная леди?
– Нет. – Алекс покачала головой. – Неизвестно.
Охснер вытянул руки ладонями вверх.
– Это от немецкого Treue – «верность» и Hand – «рука». У вас в английском, думаю, есть похожее слово.
– Вы имеете в виду слово trustee – «попечитель»? – уточнила Алекс. – Или иначе «опекун»?
– Именно. – Охснер сухо улыбнулся. Зубы у него оказались желтыми. – До недавних пор в Швейцарии на абсолютно законных основаниях гражданам других стран можно было иметь сколько угодно опекунских счетов. Цель этих анонимных счетов – защитить имущество клиентов от нежелательного внимания. – Его глаза превратились в щелочки. – Возможно, вы не знаете, но во многих странах считается преступлением, если ты хранишь деньги в иностранных банках, даже честно заработанные деньги.
– И что? – спросила Алекс.
Охснер пристально посмотрел на девушку.
– Судя по вашему акценту, вы американка.
Алекс пожала плечами:
– И что?
– Наверное, вам трудно понять, – он прикурил новую сигарету, – но многие поколения людей в разных странах привыкли доверять швейцарским банкам и хранить в них семейный капитал. Известно немало случаев – даже сегодня, – когда государство строго ограничивает суммы денег, разрешенных к вывозу за рубеж. Особенно это касается стран Латинской Америки, Африки и Азии, но подобное положение существует даже в Европе. Например, так было во Франции в правление Франсуа Миттерана. И конечно, в Германии перед Второй мировой.
Алекс заметила, что Охснер держит сигарету точно так же, как Эрик, когда пародирует Крисье.
– Возможно, вам невдомек, но именно потому, что фашисты в тридцатых годах прошлого века стали накладывать арест на банковские счета евреев, Швейцария приняла закон о тайне вкладов.
– Но это было лишь предлогом, так? – перебил его Руди. – Швейцарские банкиры уже давно пытались продвинуть этот законопроект – ради собственной выгоды. И нечего кивать на фашистов. Они тут ни при чем.
– Конечно, швейцарские банкиры были за принятие этого закона, – зло парировал Охснер. – Банковское дело – такой же бизнес, как и любой другой.
– Но зачем наживаться на несчастье других? – возмутился Руди.
– Они не наживались, – ответил Охснер. – Они предлагали выгодную сделку.
– Не понимаю я этого. – Руди с отвращением покрутил головой.
Алекс молча следила за перепалкой мужчин.
– Не забывай, – гнул свое Охснер, – твой отец был попечителем. Как и многие другие швейцарские банкиры-опекуны, он помогал своим клиентам сохранить деньги, которые в противном случае были бы конфискованы на их родине.
– И что?
Подошли официанты, поставили на соседний столик рыбу и начали аккуратно разделывать ее, освобождая от костей.
Как только они ушли, Руди повернулся к Охснеру: