Алекс схватила свою сумочку.
– Ладно, что бы там ни произошло, все уже кончилось. Меня это не касается. – Она повернулась, чтобы уйти. – Я возвращаюсь на работу.
Она двинулась в сторону полицейского участка. Руди схватил ее за руку.
– Подожди секунду. Ты думаешь, это я убил Охснера, да? Алекс попыталась вырвать руку.
– Отпустите меня!
Руди не отпускал.
– Ты считаешь, это я убил его, чтобы добраться до письма? – Он прижал ее к перилам моста.
– Вы сумасшедший! Вы и меня хотите столкнуть? – Алекс взглянула вниз. До воды было рукой подать. – Знаете, это вам не Базель. Я ведь могу уплыть.
Руди отпустил ее руку. Алекс побежала.
– Прежде чем ты убежишь, – кричал он ей вслед, – тебе следует кое-что узнать! Я мог бы получить доступ к счету в любой момент.
Алекс остановилась на полпути.
– Зачем мне убивать Охснера, если счет открыт на мое имя?
Она обернулась.
– Например, чтобы он вас не выдал.
– Какая ты наивная! – Руди приблизился к Алекс. – Тогда почему я не убил и тебя заодно?
– Потому что полиции было известно, что я с вами. – Она оглянулась на здание криминальной полиции. – Вы бы не смогли…
– Но в полиции не знали твоего имени, не знали, кто ты. Они никогда не связали бы твою смерть со мной.
– Узнав, что я пропала, полицейские, с которыми я вчера разговаривала в аэропорту, в конце концов смогли бы найти связь.
– Ты не понимаешь, да? Деньги моему отцу доверили под честное слово. Это означает, что он – или я – можем делать с ними все, что захочется. – Он положил руку ей на плечо. – А если нет мотива – нет и преступления.
Алекс старалась разложить все по полочкам. События минувших четырех дней перемешались в ее голове. После трех бессонных ночей было трудно соображать: трое подозреваемых, три временных отрезка, два вероятных исхода – хороший и плохой – в каждом варианте. Возможные комбинации казались бесконечными.
– Подумай об этом. – Руди передал ей банковские выписки. – Если бы я хотел убрать тебя с дороги, зачем мне было настаивать на том, чтобы ты пошла сегодня утром со мной в банк? Зачем мне вообще показывать тебе эти выписки?
Он силой вложил бумаги ей в руку.
– Если ты считаешь, что за всем этим стою я, почему бы тебе не отнести их в полицию?
Алекс взяла выписки.
– Хочешь, я докажу, что мне нечего скрывать? – Руди схватил Алекс за руку и потянул ее к полицейскому участку. – Давай все расскажем им. Тогда у тебя не будет причин бояться. Так? А если они узнают о счете, если узнают о тебе – бессмысленно подозревать меня.
Он надавил на кнопку звонка. Его озлобленное лицо отражалось в зеркальных панелях, которыми была отделана массивная входная дверь.
– Пошли.
Алекс колебалась. За всем происшедшим должен был стоять Руди. В противном случае концы не сходились с концами. Он блефует, не иначе.
– И что это докажет? – нервно спросила Алекс. – Что они нам там скажут?
Руди еще раз позвонил.
Но если он сообщит все полиции, как скоро в банке узнают о ее поступке на прошлой неделе?
Руди позвонил третий раз, держа палец на кнопке несколько секунд.
Но действительно ли он блефует?
Алекс подняла глаза на облупившуюся статую карающего ангела над дверью участка. В одной руке он держал меч. Каменный меч был загажен голубиным пометом. Другая рука ангела была вызывающе поднята – средний палец, казалось, был оттопырен в неприличном жесте.
Раздалось жужжание открывающегося замка. Руди толкнул дверь и вошел внутрь.
Алекс последовала за ним и наблюдала, как Руди стал в очередь за испанской супружеской четой. Те пытались получить разрешение на парковку. Полицейский за конторкой слушал, как они с трудом подбирают немецкие слова, потом направил их в городскую полицию.
Жестом он пригласил Руди.
Руди подошел. Алекс осталась на месте.
Момент истины.
– Ja? – Полицейский говорил на резком швейцарском немецком. У него была неряшливая трехдневная щетина – совсем как у того полицейского в аэропорту. – Was wusch? Да? Что нужно?
Его стол был отделен высокой перегородкой, и поэтому полицейский был похож на судью, готового вынести приговор бедным просителям внизу.
Руди передал ему банковские документы.
– Посмотрите это, – обратился он к полицейскому по-английски. – Меня зовут Рудольф Тоблер, и мы подозреваем, что было совершено преступление.
Он произнес магическое слово: преступление. Полицейский тут же схватил документы и стал читать.
– Это опекунский счет, открытый еще до начала Второй мировой войны, – объяснял Руди. – Счет в цюрихском банке «Гельвеция». На мое имя. И я думаю, что кто-то похитил с него деньги.