Ранф вспрыгнул на широкий загривок Гладиатора и несколькими ударами проделал в броне колосса дыру, откуда тут же хлынула зеленая кровь. Незамеченным это не осталось – Гладиатор начал крутиться и издавать низкое гудение, которое ощутимо передавало вокруг вибрацию. Еще Гладиатор пытался как-нибудь достать вермиалиста, но из-за расположения нижней пары рук он чисто физически не мог этого сделать. Тем не менее, урон он нанес. Сила голоса ярости Гладиатора была такова, что Ранф практически ослеп из-за сотрясающихся глазных яблок, настолько сильная вибрация была в реве варага.
На самом же деле, для Гладиатора было все кончено. Ранф нанес еще несколько ударов по уязвимой плоти варага, расширяя и углубляя рану, после чего вытащил из кармана самую обычную наступательную гранату.
Будь ты хоть десять раз боевым волшебником, нет такого боя, где тебе не пригодилась бы граната, так считал Ранф, и всегда носил с собой запас в пару штук. Вермиалист отдал мысленный приказ, и ловчая особь проворно вытащила из гранаты кольцо, после чего Ранф просто забросил гранату внутрь и что было сил отпрыгнул.
Грянул взрыв, и верхняя часть Гладиатора разлетелась по сторонам, полуоторванная рука отлетела в сторону. Гигант все еще не был мертв, но это было ненадолго. Тем не менее, Гладиатор все еще был одним из сильнейших представителей своего вида, а потому жил еще в течение десяти секунд. За это время он успел полностью успокоиться, ровным шагом подойти к черведаву с алебардой, принять размашистый удар на одну из неповрежденных конечностей, пнуть человека так, чтобы тот недалеко откатился и, главное, выронил алебарду. Гладиатор, уже не так уверенно, подошел к лежащему человеку, взял его последней здоровой конечностью за голову и просто раздавил ту, как арбуз. Потом он кое-как выровнял равновесие, сделал еще два шага в сторону оставшегося черведава, и только после этого его ноги подломились, и туша, заливая все дымящимся зеленым ихором, с отвратительным звуком трескающегося хитина упала на землю.
Ранф же обвел глазами поле боя, убеждаясь, что рядом целей нет, и встретился глазами с уцелевшим черведавом.
В таких случаях Ранф обычно добивал уцелевших черведавов. Не то чтобы ему это было прямо необходимо, но, во-первых, черведавы были его идейными врагами, пусть к ним самим он и не испытывал такой жгучей ненависти, а во-вторых, сам Ранф в глазах черведавов не сильно-то и отличался от Гладиатора.
Будь это какой-нибудь другой день или другая ситуация, вермиалист бы потратил еще пару десятков секунд на добивание ослабевшего от ран человека, которым, к тому же, пробили стену. Черведав, видимо, почувствовал угрозу от неожиданного союзника, а потому встал ровно, уронив алебарду. Сейчас он с ней не справится. Потому черведав сформировал в руках два искрящихся ледяных меча, после чего встал в стойку.
Ранф хмыкнул, после чего подпрыгнул, подтягивая себя ловчими особями к крыше и оставляя недобитка позади.
Еще несколько прыжков по крышам, и Ранф достиг Шершня.
Зрелище было удивительное. Один человек, идущий по вытянутой узкой площади, голый по пояс и даже без фирменного гроба, теснил порядка двух десятков черведавов. Солдаты в черном орали, запускали в одинокую фигуру боевые эффекты практически всех доменов, стреляли в него почем зря. Действительно зря. Гудящее черное марево надежно хранило тело Шершня. Массивные осы-авну с легкостью принимали на себя все удары, все губительное волшебство и все пули, и при этом не теряли времени зря, атакуя противников вермиалиста. Гибкие тела извивались в воздухе около солдат-черведавов, кусали их, жалили ядом, что медленно растворял мясо и кости, а их гудение в моменты пика могло заглушить даже канонаду ружейных выстрелов. Сам же Шершень выглядел как олицетворение кошмара. Из одежды на нем были только мешковатые черные брюки, измазанные в крови и слизи, что текла с его тела. Сам Шершень стал еще выше, чем его помнил Ранф, и гораздо более массивным. Отвратительная гора зеленоватой кожи, местами оголенных мышц, и чудовищный горб, испещренный сотнями отверстий, из которых все прибывали и прибывали ужасающие осы-варага. В этот раз Шершень даже не стал надевать маску, и это было даже хуже, потому что теперь от зрелища его лица не защищал череп варага. Все, кто хотел, мог увидеть нечеловеческие челюсти-лепестки и десяток черных глаз на лбу. Медленно идя в сторону спешно отступающих солдат, Шершень посылал в них самые жестокие и мучительные эффекты, нацеленные даже не столько на убийство, сколько на обездвиживание и причинение страданий.