Приготовив еду на свежекупленной сковороде, я разложил свежекупленные тарелки, положил рядом смену новехоньких приборов и налил воды в чистенькие стаканы, только из магазина. Осталось немного подождать. Надо бы найти, чем себя занять…
О, тряпка. О, ведро воды. О, везде пыль.
А коты не любят пыль. Коты любят чистоту.
***
Лира проснулась ближе к вечеру, когда я уже заканчивал очищать квартиру. Так увлекся, что не просто протер пыль, а выбил все места для сна (Лиру перекладывал с дивана на кровать), почистил стены, где это требовалось, повторно вылизал кухню и очень тщательно отмыл туалет. Не то чтобы там реально было что отмывать, но гигиена превыше всего.
Но несмотря на то, что такая простая задача полностью меня поглотила, на слабый стон девушки я бросился с такой скоростью, что чуть не перевернул ведро.
Лира на тот момент лежала на диване. Девушка очнулась, и сейчас сумела приподняться на локтях, опершись затылком об подлокотник дивана, и мутным взглядом обводя окружение.
— Джаспер? Привет. А мы где?
— Лира, солнце, ты как?
Я бросился к ней, проверяя, как она.
— Да, в общем, все в порядке. Наверное… Все же, что это за место? Так чисто…
— Спасибо, – сдержанно улыбнулся я. – Мы сейчас в Гнезде, он же Город Беглецов. Самый центр Горелых земель. Тут штаб Воронья, ну, ты помнишь.
— А, да, сэр Корвус… Припоминаю, – тут Лира вдруг нахмурилась. – А что с остальными? Поместье? Почему мы тут, а не там?
— Ну как сказать… Все в целом в порядке. Бабушка, Ранф, Эдвин, Гиз, все агенты – все тут. Поместье же… Если кратко, то мы проиграли.
— К-как? – глаза Лиры остекленели.
— Явился сам Освальд собственной персоной, разбросал нас как котят, взорвал поместье и… ну, если по факту, то побрезговал нас добивать. Такая вот мы помеха на его пути, даже поленился убирать окончательно.
— А Амелия?
— Боюсь, мертва, Лира. Как и Дамиан. Гальза тоже ушел, сказал, что его контракт с твоей бабушкой выполнен.
— А мы, получается?
— Изгнанники. Беглецы. В Городе Беглецов. Самое место, мне кажется.
Лира медленно перевела взгляд на свои руки. Все ее кисти до запястий представляли собой шрамы, будто ее руки раз за разом пересобирал сумасшедший хирург.
— Зеркало, – ого. Я ожидал истерики, слез, но никак не рыка. – Мне. Нужно. Зеркало.
Почему-то мне до смерти не хотелось ее ослушаться. Такой голос от Лиры я слышал впервые. Это было что-то на уровень выше, чем Взрослая Злая Ведьма. Так что вместо того, чтобы вести девушку в туалет, я сам туда метнулся, оторвал к хренам от стены полуростовое зеркало в тяжёлой дубовой оправе и принес его девушке.
Та долго рассматривала свои шрамы. В какой-то мере, это было даже красиво – ровные переплетения, чуть выпуклые, ещё красные, свивались на самой верхушке лба гнездом из терновых ветвей – так много острых углов и так мало плавных линий. Из странно симметричного вороха стеблей и шипов спускались три лозы – на виски и центр лба.
Небольшой росток шрама-терновника вырос и на передней части шеи, точно над грудиной. Росток пустил две лозы, оплетшие тонкие ключицы ведьмочки.
Мне не хотелось расстраивать Лиру окончательно, но все же надо было. Я указал ей на то, что ее платье было порвано, уточнив, что я не осмелился ее переодевать. Впрочем, новое платье было куплено…
Новое платье ее не особо утешило. В зеркало трудно было рассмотреть, как на шее и большей части спины расцветает даже не гнездо и не лоза, а целый куст терновника, даже с цветами-спиралями.
Если кратко подводить итоги, то платья с открытой спиной девушке отныне противопоказаны.
Закончив осмотр, Лира села на диван и взглянула на меня.
— Какая я теперь красотка, да? На выданье...
И вот тут случилась ожидаемая истерика. Собственно, я был к ней готов. Лира не затихала, наверное, минут сорок, то взахлёб рыдая, то срываясь на рев ярости, направленной на все и никуда одновременно. Но, наконец, ее силы, а вместе с ними и гнев, и скорбь утихли.
— Лира, что молчишь? – сказал я наконец, устав от десятиминутного созерцания стены вместе с девушкой.
— Итак. Мы все потеряли, верно?