— Глава Холодных Сердец все еще в ванне.
— Третий день. Правильно помню?
— Да, господин.
— Веди меня к нему.
Манвел быстро выпустил из ладоней с две дюжины черных птиц, и те вылетели в вечернее небо Валирима, направляясь адресатам. Черные птички были предвестниками тяжёлой поступи карательных отрядов, но чаще – очередной группы волшебников-солнечников и вихревиков. Специально обученные люди за час могли построить каменный дом, вырастить целое поле зерна и собрать урожай, исцелить сотни пострадавших. После отправки сообщений советник повел своего господина в приготовленную ритуальную.
Дворцу еще не было и месяца, так что кое-где еще велись последние отделочные работы, но крыло, где был тронный зал и ритуальная, уже было готово. Совсем скоро эти скучные белые стены будут выкрашены в черный, и ведьмы красками из серебра, купороса и красного золота будут писать на них историю Тысячи Глаз и Валирима… Но пока это просто белые стены.
Ритуальная находилась там, где ей и положено было быть – на самом верхнем этаже, как можно ближе к Солнцу и Лунам. Для этого пришлось строить небольшую башенку и защищать ее целым ворохом проклятий.
Совсем небольшая комнатка наверху башни была занята, но совсем не обычными элементами ритуальной. Не было меловых кругов призыва, не было столика с ингредиентами и ритуальными принадлежностями. Зато была каменная ванна, над которой на цепях висели тела трех лидеров всяких местечковых сопротивлений. Они были очень любезны поделиться своей кровью с так нуждавшейся в ней Освальдом. В центре комнаты, парадоксальным образом стоя на остром конце, возвышалась двухметровая громада Каменной орхидеи. Полированный белый не-камень отражал белую мраморную ванну, полную крови. Освальду почудился голод в блеске на пирамиде.
Подойдя к ванне, вермиалист похлопал по бортику. Почти сразу же из густой, уже начавшей сворачиваться крови вынырнуло лицо, принадлежавшее Силестину Фиролю, бывшему главе бывших Холодных Сердец.
Освальд оценил его взором голода.
— Ты достаточно пропитался.
— Я рад, – ворчливо отозвался Силестин, – Надоело уже сидеть в ванне.
— Хватит жаловаться, – жестко ответил Освальд, не теряя, впрочем, мягкого выражения на лице, – Вылезай. Время закончить.
С равнодушным видом из ванны, пятная пол кровью, вылез абсолютно голый Силестин. Когда-то он был лидером целого наемничьего отряда, а сейчас – одним из высших офицеров Валирима. И сейчас он получит самое главное усиление в своей жизни.
Освальд же подошёл к Каменной орхидее. Его сердце всегда замирало рядом с ней. Артефакт чужого мира буквально распространял вокруг себя чуждое, злое волшебство. Это волшебство уже давно стало для Освальда синонимом силы.
Вермиалист ласково прикоснулся к полированному не-камню оболочки Орхидеи. Он ощутил ее радостный голод, ее ласковую жестокость. Вечноголодный камень самой своей поверхностью вытянул из пальцев Освальда несколько капель крови. Но для активации этого не хватит, нет. Чтобы разбудить Орхидею…
Из пальца двуххвостого волшебника вылетела капелька жидкого металла, моментально застывшая в форме кривого лезвия, напоминающего коготь. Лезвие, закончив формирование, метнулось и широко порезало ладонь Освальда. Кровь закапала на пол, и вермиалист приложил руку к Орхидее. Ни одна капля более не стекла не то что на пол, а даже по поверхности Орхидеи. Разумный артефакт жадно пил кровь, напитываясь силой Освальда.
Наконец, волшебник понял, что Орхидея… Нет, не насытилась. Просто стала достаточно не-голодной для того, чтобы, наконец, раскрыться.
Освальд прижался лбом к Орхидее, закрыв глаза. Потом он скользнул по гладкой поверхности кончиком носа и, наконец, прижался губами к ледяной поверхности цвета выбеленной кости.
Стоящий поодаль Силестин поморщился.
Наконец, Освальд завершил поцелуй. Как только он оторвался, по гладкой поверхности пирамиды пошли трещины, слабо сочившиеся прозрачной жидкостью. Пирамида трескалась все сильнее и сильнее, будто что-то раздвигало ее изнутри. В самой широкой трещине, буквально отделившей основание пирамиды от кончика, на котором она стояла, блеснула красная плоть. Мгновение – и вся верхушка пирамиды начала двигаться вверх, вытягиваясь на длинной ножке, состоящей из серовато-красного, подрагивающего и перетекающего, словно оно было полужидким, мяса. Основная масса пирамиды продолжала трескаться, отдельные осколки начали отодвигаться от центрального тяжа, вытягиваясь на ложноножках.