— Меня зовут Гримфельд Оал, – едва слышно донеслось из-под толщи брони. – И сейчас вы умрете.
Я действовал на пределе своей скорости. Сформировал и тут же подорвал под остатками сапог взрывы, метнувшись к Эдвину, одновременно левой рукой выпуская в Сэрона поток плотного огня. Успех – огонь опрокинул сонитиста на спину, а я врезался в Эда и мы упали уже вместе.
Мгновением позже пушка выстрелила, и уже просто от звука мне захотелось проблеваться – сила ударной волны была такова, что она добила остатки стекол, которые тут оставались. Я же времени не терял, и на парочке новых взрывов мы с Эдвином вылетели дальше в коридор, а потом тут же заскочили в первую же попавшуюся комнату, напрочь выбивая дверь.
Из коридора донёсся шум сломанного духового инструмента, а потом звуки ударов металла о плоть и кулаков о металл.
Я же встал, отшатнулся от Эда и лишь успел наклонится. Да, времени чистить желудок не было, но другой возможности могло и не представиться.
Дальше я решил использовать самый действенный способ – пространство. Вот только… В общем, меня вывернуло при попытке сделать дырку сквозь стену. Не при контузии управлять таким сложным явлением. И это было очень плохо.
— Эдвин! Эд! – я потряс волшебника, который явно осознавал реальность похуже, чем я. Зря – его тоже вырвало, – Эдвин, мать твою так! Шарахни по мне гармонией! Мне надо нормально себя чувствовать! Давай!
Эдвин, не прекращая прочищать желудок, ткнул кулаком мне в лоб, и я, с размаху сев на задницу, откатился в сторону. Причина проста – мой друг заставил все мои кости петь в гармонии с этой вселенной. Ощущение непередаваемое.
Через долгих пять секунд я поднялся, чувствуя себя лучше. Тошнота никуда не делась, вата в голове тоже, но хоть исчезли мушки в глазах, и выпал из заросшей раны на животе обломок. Я при всем желании не мог сказать, что хорошо себя чувствовал, но для сражения пойдет. Жаль, что пространство не вернулось, слишком болит голова.
О, понял, почему голова так болит. Время развернуть эту штучку…
Я прикоснулся к совершенно незаметной точке у себя над левым плечом. Именно там я сделал крошечный пространственный карман, в котором помещалась исключительно одна вещь. Гахзал-тар, чудовищный меч, подаренный мне Гальзой. Пространство развернулось, и на пол, негромко взревев от доступа воздуха к завихрениям пространства вместо лезвия, упал меч, который я нехитро окрестил именем Рёв.
Надеюсь, эта бандура сумеет разрубить этот доспех. А что надеяться? Сейчас и проверим.
Я не дурак просто выскакивать из комнаты, так что я подошёл к дальнему концу комнаты, прижал руку к стене, которая отделяла меня от коридора и сформировал взрыв, который разнёс оказавшейся кирпичной перегородку. Кирпичи ещё приземлиться не успели, как грянул выстрел из ручной пушки этого ублюдка Гримфельда, ударной волной меня чуть не усадило на задницу. Да что у него за орудие? И почему он просто не прострелил комнату?
Тем не менее, у меня точно есть несколько секунд. Пушка у него не револьверного типа, так что он должен потратить определенное время на перезарядку, и я намерен не дать ему это сделать.
Я вылетел из пролома, весь объятый плотным огнем. Это позволило мне буквально скользить по коридору, и это, на удивление, пригодилось, так как пришлось маневрировать. Гримфельд не был круглым идиотом и не полагался исключительно на пушку. У него был револьвер, столь же чудовищного калибра. Да, у меня была прочная чешуя и низкотемпературный огонь, но от пули размером с большой палец это вряд ли поможет.
Великие Духи позволили мне подобраться к доспеху, возле ног которого лежало ещё дышащее тело Сэрона. Гримфельд стрелял в меня, но максимум чего добился, это царапины на голени. И не с таким сталкивался.
За пару метров до него я отключил огонь, оставшись лишь в чешуе, оттолкнулся ногой от пола, посылая себя в воздух на маленьком взрыве, другой ногой оттолкнулся от стены и, обернувшись вокруг себя для набора импульса, с размаху врубился галгарской сталью в… Подставленную вместо башки пушку! Вот сволочь! Я-то целился в голову!
Для такой трёхметровой махины доспех был удивительно проворным, и он сумел защититься, пусть и потерял свое чудовищное оружие – ствол его пушки оказался искорежен псевдолезвием Рёва и выглядел так, словно по нему Гальза когтем прошелся.
Следующим моим действием был полет вдоль коридора, и я его не планировал – удар кулаком от Гримфельда ощущался так, будто меня сбил поезд. Ни сил, ни дыхания приземляться нормально у меня не было, так что я полностью расслабил сознание. Освободившееся пространство с радостью занял Кот, и я мог безмолвным наблюдателем видеть, как мое тело само разворачивается в воздухе и приземляется на три конечности. Четвертая сжимала рукоять ревущего меча.