— Быть может, это глупо, но если Мелани украла кольцо, у неё есть своя воля! Ей надоело рабство у фэйри!
Бо как-то странно повела плечами, её глаза блеснули ярко-голубым светом.
— Знаешь, ты становишься такой вкусной, когда говоришь о своей Мелани.
Она приблизила к Лизе лицо, та отодвинулась, чуть не слетев со стула. Трёст прекрасно знала о видении суккубами ауры возбуждённых или увлечённых людей — это позволяло им находить наиболее питательные жертвы.
— Я сильно переживаю за Мелани, — пробормотала Лиза, отведя лицо, чувствуя, как оно краснеет.
— Мм, понятно, — глаза Бо блеснули ещё ярче. — А что ты с ней будешь делать, когда освободишь?
— Ну, сначала надо будет выкупить её у Морриган.
— А потом? — суккуб, не отрывая взгляда, следила за реакцией Лизы.
— Это мы уже решим вместе. И хватит смотреть таким голодным взглядом! — не выдержала трёст.
Бо засмеялась.
— Я вполне контролирую свой голод, но сейчас мне явно нужно... подкрепиться, — она подмигнула и ушла, качая бёдрами. Лиза зажмурилась и слегка потрясла головой.
Она вышла из заведения, глянув на время — около полутора суток прошли со смерти хозяйки Мелани. Страшно подумать, как мучительно ноет её искусственная рана в груди. Оглядываться в большом городе, надеясь отыскать яркий для трёста объект — очень глупо. Людей слишком много. Но Лиза оглядывалась, непонятно на что надеясь, и ходила часами.
Формально творение Мастера — всего лишь человек, и фэйри её передавали, как вещь. Очередную передачу сорок три года назад требовалось провести, как можно быстрее, а Елизавета Ивина оказалась единственным трёстом на весь Петербург.
Выглядела Мелани, как обычная девушка, только очень красивая с выделяющимися глазами и каким-то кукольно правильным лицом. Алхимик, Мастер химер, чьё настоящее имя так и не узнали, каждую своё творение старался сделать верхом совершенства. Внешне она не представляла никакой угрозы и изображала подругу своего тогдашнего хозяина, одного из партработников с немалой властью и фэйри, естественно. Он питался человеческой гордыней, сам процесс питания был связан со специфическими ситуациями, где и требовалась работа первоклассного телохранителя.
После каждого хозяина Мелани горела для трёста, как маяк, из-за сильной и необычной боли. В первую встречу Лиза чуть из неё все силы не вытянула. В сердце химеры зияла дыра. Её энергия тратилась на боль интенсивнее, чем у кого-либо.
Устало присев на пустую лавочку в парке, трёст закрыла глаза, вспоминая первые впечатления от встречи с Мелани. До передачи новому хозяину через шесть лет они виделись не раз. Относительно мирное питание её хозяин получал на выступлениях знаменитых людей. Девушка всегда находилась рядом и оберегала пожилого мужчину.
Личного отношения к человеку, тем более, химере, у фэйри не возникало, и это считалось нормой. Но при той тяге, что испытывала девушка, равнодушие её хозяина казалось Лизе кощунством. Для старика она не представляла интереса ещё и потому, что не обладала гордыней вовсе.
Во время антракта они впервые разговорились. Хозяина окружали другие фэйри-телохранители, и чтобы всё выглядело более естественно, некоторых он отпускал прогуляться. Мелани, правда, отпускали реже всего — она успела себя зарекомендовать.
Девушка в вечернем платье безучастно смотрела в окно. Лёгкая тоска в ауре походила на влюблённость, но Лиза понимала, что не в этом дело, и не могла сдержаться от вопроса.
— Как ты согласилась на такую жизнь?
— Меня никто не спрашивал, — пожала Мелани изящными плечами. — Мастер рассказывал, что основой для меня послужила азиатская бездомная девочка, которую ждала судьба либо проститутки, либо попрошайки. Я очень плохо помню первые годы, но жизнь с Мастером приносила мне радость, да и сейчас, — она посмотрела на вход в зал. — Нескучно.
За два года она хорошо освоила русский язык, говорила с едва заметным акцентом и уже неплохо разбиралась в местном искусстве, непосредственно связанным с аппетитами хозяина.
— Ты чувствуешь во мне тоску, трёст?
— Зови меня Лиза. Тоска в тебе постоянно.
Девушка отвела взгляд. Лизе захотелось вглядеться в эти странные бирюзовые глаза.
— Уж с этим ничего не поделать, — тихо ответила она.
Пальцы Лизы коснулись её груди, благо со стороны это выглядело, как изучение броши.
— Увлечёшься — и можешь убить меня, — с лёгкой улыбкой сказала химера.
— Твоё сердце невозможно исцелить, — просто так Лиза обняла её без применения своей способности поедать боль. Сейчас бы эти силы ничем не помогли. — Ничего не могу поделать. Я в жизни такой тоски не встречала.
Мелани удивилась и стояла, не двигаясь, как будто, её впервые обнимали. Может быть, так оно и было.
Лиза спросила у неё имя трёста, что работал с химерой ранее.
Англичанина она знала и связалась с ним. Трёсты ведут уединённый образ жизни, но с представителями своего вида иногда встречаются. Мелани лечили три трёста, и всем эта работа не понравилась. Никто не мог съесть её боль полностью, что поражало их, поэтому химеру они обслуживали неохотно.
Лизу отвлёк звонок от Кензи. Она сообщила, что Мелани Найт по описанию нашли, но она отказалась идти в участок, буквально раскидав полицейских.
— Где её видели? — девушка вскочила с лавки, напугав прогуливавшихся рядом людей.
Кензи назвала район, и Лиза отправилась туда. Это совсем не безумная затея, если учесть, что Мелани для неё будет сверкать. Уже почти двое суток прошло со смерти хозяйки. Боль химеры должна вырасти.
Лиза снова часами металась под гадким моросящим дождиком, едва заметив закат солнца, и заходила на все немноголюдные улицы.
Ещё в первые годы Лиза упрямо искала встреч с ней, но по-настоящему узнала только через шесть лет. Столько Мелани охраняла фэйри, питавшегося гордыней. Она сама пришла к утешителю сразу после возврата кольца Морриган, которая теперь выбирала нового хозяина.
Лиза чувствовала её приближение, когда Мелани только поднималась на лифте. Такую боль трёст не может не заметить. Встретила её у лифтов, втащила в квартиру, без слов выпила её тоску. Но не всю.
— Я так хочу избавить тебя от этой боли, — от поцелуев чёрных волос, Лиза перешла на шею. Мелани положила ладони на её плечи, но не спешила отталкивать.
Их лица отделяли миллиметры. Глаза химеры лучились теплом:
— Лиза, — губы мягкие неуверенные дрожащие накрыли губы первой, кто пожелал её.
А Лиза уже не могла сдерживаться. Никто ранее не вызывал в ней такой страсти. Для трёста близость — не только слияние тел, это желание полностью познать любимого. Нити, пускаемые в чужие сердца, тянулись к Мелани, оплетая обломки несбывшихся желаний, осколки любви и находили провалы от пожранных воспоминаний и выпитых чувств. Вот почему Мастер скрывал своё имя. Он питался детской памятью, взамен делая своих невинных жертв по силе равными фэйри.
Никто так и не полюбил Мелани за десятки лет жизни. Хозяева относились к ней, как в вещи — красивой очень полезной, но не более. Трёстов отпугивала непостижимая боль, а больше никто не мог стать ближе к Мелани. Но её душа оставалась человеческой, просто привыкшей к страданию и сохранявшей слабую надежду.
Трёсты, как и волки, выбирали себе одну пару на всю жизнь, но по совершенно разным причинам. Осторожно касаясь и сдерживая голод выпить страдание до дна, что означало бы для Мелани смерть, Лиза дарила ей тепло, открывала всю себя, чего не делала ни перед кем. Волки дарят паре безграничную преданность, трёсты позволяют касаться их сердца через собственные нити.
Пока Морриган выбирала для химеры нового хозяина, они виделись каждый день, и позволяли всю большую близость, но медовый месяц не продлился и недели.
Лиза ходила к Морриган, но предводительница тёмных фэйри даже слушать не хотела о возможности найма химеры.
Хозяева менялись иногда раз в пару месяцев, иногда — раз в несколько лет. Лиза ловила любую возможность побыть с Мелани, но они происходили слишком редко. Казалось, только чудо могло бы разрушить зависимость химеры от фэйри.