— План разработан лучшими аналитиками Цербера, он вариативен, и я не сомневаюсь в его успехе, среди заговорщиков достаточно не только политиков и предпринимателей, но и военных. Вместе мы добьемся успеха.
— Но если план будет провален, то над всем Цербером нависнет смертельная угроза!
— Не переживай, я предусмотрел такой поворот событий. Концы будут перерезаны и прижжены быстро и качественно.
На короткое время повисла пауза, за время которой атмосфера несколько потеряла в напряжении, так что разговор мог быть спокойно продолжен без отвлечения на споры.
— Жаль, я не смогу поучаствовать в этом.
— Извини, но ты слишком важный сотрудник, и ты принесешь больше пользы на других направлениях.
— Я понимаю.
— Отлично, а теперь я хочу услышать доклад про проект "Лазарь".
— Начало положено.
***
Шестидесятикилограммовая императорская порфира буквально вдавливает меня в пол. Осталось несколько мгновений, и позолоченные двери раскроются, открывая прямой путь к трону. На мне мундир сшитый из сукна с белой выпушкой, красным воротником и обшлагами, на которых позолоченными нитями вышит сложный по композиции и виртуозный по технике исполнения узор, отличающий форму Преображенского полка. Мундир украшают эполеты с моим личным вензелем и золоченые аксельбанты.
Двери бесшумно раскрылись, и я вошел в зал. Подняв высоко голову, я шел по красной ковровой дорожке, по обе стороны которой, через каждые пять шагов, стояли дворцовые гренадеры с церемониальным оружием. В этот момент в зале заиграла песнь Глинки «Славься»:
Славься, славься, нашъ Русскiй Царь!
Господомъ данный намъ Царь-Государь!
Да будетъ безсмертенъ твой Царскiй родъ,
Да имъ благоденствуетъ русскiй народъ.
Зал был полон как людьми, так и ксеносами. В самом начале зала были депутаты, деятели искусств, обычные подданные, совершившие какие-либо подвиги на гражданке или добившиеся выдающихся успехов в своей профессии.
Славься, славься, ты Русь моя,
Славься, ты русская наша земля.
Да будетъ во вѣки вѣковъ сильна
Любимая наша родная страна.
Дальше шли пестрые мундиры отличившихся из младшего и среднего офицерского состава из всех родов войск и правоохранительных органов.
Славься, славься, изъ рода въ родъ
Славься, великiй нашъ русскiй народъ.
Враговъ, посягнувшихъ на край родной,
Рази беспощадно могучей рукой.
Следом уже тяжелая артиллерия — генералы и адмиралы, военные ветераны. Все увешанные заслуженными наградами и орденами.
Славься, славься, родная Москва
Родины нашей, страны голова.
Живи возвышайся на радость намъ
На счастье народовъ, на гибель врагамъ.
После генералитета идут дипломаты, представители человеческих государств и Альянса, азари, турианцы, саларианцы. Также в пестрых и вычурных нарядах, а азари — еще и в соблазнительных.
Слава, слава, героямъ бойцамъ,
Родины нашей отважнымъ сынамъ.
Кто кровь за Отчизну свою прольетъ,
Того никогда не забудетъ народъ.
Последними идет элита и семья. Министры и губернаторы в парадных мундирах, ведь даже у гражданских министров есть утвержденный парадный мундир, имперские судьи, религиозные деятели различных конфессий.
Слава, слава, греми Москва!
Празднуй торжественный день Государя,
Ликуй, веселися твой Царь грядетъ!
Царя-Государя встрѣчаетъ народъ.
Слава, слава, нашему Царю!
Слава, слава, земли родной!
Слава героямъ Руси Святой!
Ура! Ура! Ура!
У трона меня встречают Вселенский Патриарх (с активным освоением космоса, этот титул стал как никогда актуальным) Алексий IV со своей свитой, держащий в руках подушку, на которой покоилась Большая императорская корона, и председатель Императорского Конституционного Суда с коронационной Конституцией. Поднявшись по ступенькам к трону, я развернулся лицом к залу. Началась вторая фаза коронации.
Первым ко мне подошел председатель суда, положив правую руку на Конституцию, я стал говорить выученную наизусть клятву.
— Я, Император Всероссийский Александр V, клянусь уважать и охранять права и свободы моих подданных, соблюдать и защищать Конституцию Российской Империи, защищать суверенитет и независимость, безопасность и целостность государства.
Место председателя суда занял Патриарх громко читавший молитву и протягивающий мне корону. Я, стараясь, чтобы руки не дрожали, водрузил себе двухкилограммовую корону на голову. Следом Патриарх протянул мне вторую подушку, на которой лежали скипетр и держава, видимо ему передали из свиты. Взяв их в руки, я окинул взором зал, и переведя дух, начал толкать тронную речь.