Закончив с утренним моционом, я отправился на завтрак, дабы поддержать свой высокий уровень настроения. В трапезной меня уже ждали Юдов и Кац, коих я заранее пригласил — люблю сочетать полезное с приятным. Да и мне как-то легче работается, когда я что-то жую.
— Доброе утро, господа. Надеюсь, у вас хорошие новости.
— Доброе, Александр, — в узком кругу я разрешил не обременять обращения ко мне титулами, что, в силу укоренившихся дворцовых привычек, даётся им не всегда, — сегодня плохих новостей нет, но есть неоднозначные.
— Неоднозначные? — Спросил я у Юдова.
— Неоднозначные в том смысле, что всё зависит от стороны, с которой посмотреть.
— Ладно, присаживайтесь. Желаете что-нибудь?
— Только чаю, пожалуйста.
— Яков Соломонович?
— Я, пожалуй, выпью кофе.
— Как будет угодно.
После того как чай и кофе были разлиты по чашкам, и перед тем как мне начнут вещать про дела в галактике и в империи, я задал интересующий меня вопрос.
— Вы нашли замену Глазову?
— Да, я нашел более компетентного и… более преданного главу ИСБ. Генерал-лейтенант Исаев Константин Анатольевич.
— Пусть вечером зайдет ко мне. Побеседую с ним, посмотрю, что за человек, а то ещё одного интригана мне не хватало.
Неделю назад произошло крайне неприятное происшествие. Несколько молодых людей в состоянии алкогольного опьянения решили устроить гонки на карах ночью в центре Александрии (город был назван в честь моего прадеда Александра IV), крупнейшего города на планете. Данным поступком молодые люди спровоцировали несколько аварий, погонялись с полицейскими, а в качестве эффектного финиша врезались во внешнюю витрину одного торгового центра, после чего и были арестованы. Но когда стали устанавливать личности, обнаружили, что это оказались дети довольно известных бизнесменов империи. Но, что намного важнее, в их числе оказался Николай Константинович Романов. Двоюродный брат императора и наследник царского престола, так как Константин Романов отрекся от наследования ещё в молодости, а Светлана Романова сможет наследовать только после Николая, если тот не оставит потомства. Полицейские замешкались, но продолжили действовать по инструкции. Впрочем, по стандартной инструкции всё шло недолго, так как через несколько часов в участок прибыли сотрудники ИСБ и потребовали отпустить задержанных, а также передать всю информацию о случившемся ИСБ, не предупреждая вышестоящее начальство.
Это было грубейшее нарушение юрисдикции в отношении МВД, плюс министр был сразу уведомлен после задержания, а тут… такое. Сухопаров, видно, решил, что ИСБ действовал по моему личному указанию, и поэтому приказал своим подчиненным выполнить их указания. В результате дело было закрыто, подозреваемые отпущены, все улики и доказательства исчезли, а виновными в происшествии объявили третьих лиц.
Так бы все и закончилось, если бы, спустя пять дней во время регулярного доклада министра МВД, Сухопаров устало не посетовал, пряча глаза, что многие сотрудники министерства остались недовольны подобной манерой работы ИСБ, и попросил в следующий раз сообщать ему сразу. Я не понял, потом еще раз не понял, и попросил всё мне подробно рассказать. Удивленный министр МВД мне все выложил. После этой беседы мой дубовый стол, а также кусок стены были приведены в настолько кошмарное состояние, насколько позволял мой уровень контроля биотики. За обе своих жизни такого приступа гнева у меня не было.
В результате было выяснено, что Глазова слёзно попросили о снисхождении папочки золотых деток. В обмен на различные плюшки и бонусы, в том числе политические, само собой. А за Николая лично попросила Светлана Владимировна. Глазов и другие высокопоставленные безопасники в его команде, отправились следом за моим разбитым дубовым столом, хоть и без столь «ломающих» последствий. «Детки» оказались на скамье подсудимых, кроме Николая, для него я подготовил наказание отдельно. Два года службы в самой далекой от метрополии колонии в Аттическом траверсе. Рядовым. А следом за ним и мой личный приказ командующему гарнизона — превратить этого раздолбая, бабника и нахлебника в эталонного солдата Русской Императорской Армии.
Видя мою погруженность в свои мысли, Юдов не торопился начинать доклад, а чинно попивал чай. Наконец, закончив смаковать чувство собственного всемогущества по отношению к золотой молодежи, которую не любят ни в одном мире или реальности, и к слишком о себе много думающем чиновничестве, я кивком головы показал, что готов внимать новостям.