«Другими словами, — сказал Рейт, — у нас нет почти никаких шансов на успех».
Аначо игнорировал это замечание: «Предупреждаю: город кишит интригами. В Сивише приезжают только с одной целью — добиться преимущества, приобрести влияние. На каждом шагу заключаются тайные незаконные сделки, процветают грабеж, вымогательство, мошенничество, азартные игры, обжорство, показная роскошь и прочие пороки. Таковы местные нравы испокон веков. Здесь возмещение ущерба — вещь неслыханная. Дирдирам нет дела, нелепые выходки и хитроумные маневры недолюдей не вызывают у них ни малейшего интереса. Администратор заинтересован только в поддержании существующего порядка. Поэтому будьте бдительны! Никому не доверяйте, не отвечайте на вопросы! Говорите, что вы — степные кочевники, ищущие работу, проявляйте полное невежество и даже слабоумие. Это позволит свести к минимуму неизбежный риск».
10
С утра Аначо отправился наводить справки. Рейт и Траз спустились на улицу и сидели в открытом кафе у тротуара, наблюдая за прохожими. Тразу не нравилось все, что он видел. «Любые города омерзительны, — роптал уроженец степей, — а этот хуже всех: гнусное, подлое место! Ты не замечаешь вонь? Химикаты, дым, болезни, заплесневелый бетон. Народ пропитался заразой, посмотри на лица!»
Рейт не мог отрицать того, что обитатели Сивише не отличались привлекательностью. Цвет кожи варьировал от грязно-коричневого до снежно-белого, свойственного дирдирменам, сложение и черты лица отражали тысячи лет целенаправленной селекции и случайных мутаций. Нигде еще Рейт не встречал столь недоверчивых, замкнутых людей. По-видимому, жизнь бок о бок с расой инопланетян не способствовала общительности или стремлению к взаимной поддержке. В Сивише каждый был сам по себе. У этого обстоятельства была и положительная сторона — Рейт и Траз не привлекали внимания, никто даже не взглянул в их сторону дважды.
Рейт задумался над пиалой бледного вина. Он успокоился, даже позволил себе расслабиться. Размышление об истории древнего Тшая подсказывало, что здесь единственной силой, заставившей людей не забывать об общности происхождения, стал язык — по всей планете люди пользовались одним и тем же запасом важнейших слов и выражений. Каким-то образом язык этот сохранил универсальность — может быть, потому, что способность выжить часто зависела от способности заключать сделки, потому, что племена, не умевшие или не желавшие изъясняться, пользуясь общепринятым словарем, оказались в изоляции и вымерли. Вероятно, язык Тшая сложился когда-то из доисторических наречий Земли. При этом он не походил ни на один из известных Рейту диалектов. Мать здесь называли «вамм», отца — «татап», шпагу — «иссир». Основные числительные, от единицы до десяти, произносились: «айне, сеи, дрос, энзер, ниф, хисц, йага, маната, нуваи, тике». Как правило, Рейт не улавливал явного родства корней — тем не менее, в тшайской речи то и дело слышались знакомые земные интонации.
В целом, по мнению Рейта, жизнь на Тшае была богаче и глубже жизни на Земле. Страсти здесь разгорались ярче — горе жгло мучительнее, радость граничила с победным восторгом, личности созревали полнее, приобретая законченный характер. По сравнению с уроженцами Тшая земляне казались осмотрительными, принужденными, чинными. На Земле хохотали не так громогласно; с другой стороны, на Земле не так часто раздавались сдавленные возгласы ужаса.
Не в первый раз Рейт задавал себе вопрос: «Предположим, я вернусь на Землю — что тогда? Смогу ли я приспособиться к безмятежному, упорядоченному существованию? Или мне предстоит тосковать по степям и океанам Тшая до конца моих дней?» Рейт печально усмехнулся — хотел бы он беспокоиться только о проблемах безопасности и благополучия!
Вернулся Аначо. Украдкой оглядываясь, дирдирмен, выглядевший подавленным, подсел к столику Рейта и Траза. «Я проявил чрезмерный оптимизм, доверившись успокоительным воспоминаниям», — пробормотал он.
«Что случилось?» — встревожился Рейт.
«Ничего, что требовало бы срочных мер. Просто я, по всей видимости, недооценил наше влияние на происходящие события. Дважды сегодня утром я слышал разговоры о вторжении в Карабас банды безумцев, режущих дирдиров, как мясники — безответных липпетов. Говорят, Хейх охватило гневное возбуждение. Предложены и организуются многочисленные «цаугши». Все убеждены в том, что разбойников выловят, никто не завидует их судьбе».