«Адам Рейт вернулся! — Вудивер звенел, как колокол. — Где мои цехины?»
«Забудьте о цехинах, — ответил Рейт. — Где дирдирмен?»
Вудивер угрожающе пригнулся вперед. На какой-то момент Рейту показалось, что тот собирается нанести удар. Если так, самообладание Рейта испарилось бы — к лучшему или к худшему.
Вудивер оглушал пульсирующим форте: «Вы намерены утомлять меня бесконечными пререканиями? Не выйдет! Отдавайте деньги и избавьте меня от своего присутствия».
«Вы получите деньги, — сказал Рейт, — только в том случае, если я снова увижу Анхе-ат-афрам-Аначо».
«Желаете видеть еретика и изменника? — ревел Вудивер. — Ступайте к Стеклянной клетке — его прекрасно видно с галереи!»
«Он в Стеклянной клетке?»
«Где еще?»
«Вы уверены?»
Вудивер прислонился спиной к стене: «Почему это вас так интересует?»
«Потому что он мой друг. Вы предали его дирдирам. Вы ответите за это передо мной».
Вудивер начал надуваться, но Рейт сказал усталым голосом: «Прекратите спектакль и перестаньте орать. Вы выдали Аначо дирдирам. Теперь я хочу, чтобы вы его спасли».
«Невозможно! — сказал Вудивер. — Даже если бы я хотел что-нибудь сделать, уже поздно. Он в Стеклянной клетке — вы что, не понимаете?»
«Почему вы так уверены?»
«Куда еще его могли посадить? Его арестовали за давно совершенные преступления. Если вас беспокоит судьба затеи с кораблем, дирдиры о ней ничего не узнают, — Вудивер расплылся в гигантской ухмылке. — Конечно, если дирдирмен сам не поведает о ваших секретах».
«Тогда и вам будут грозить большие неприятности», — напомнил Рейт.
Вудивер никак не прокомментировал это утверждение.
Рейт вкрадчиво спросил: «А деньги не могут купить Аначо свободу?»
«Нет, — отрезал Вудивер. — Он в Стеклянной клетке».
«Так вы говорите. Почему я должен вам верить?»
«Я уже объяснял — сходите, убедитесь своими глазами».
«Любой желающий может смотреть на заключенных?»
«Разумеется. Клетка выставлена на всеобщее обозрение».
«Что я должен сделать, чтобы увидеть Аначо?»
«Перейдите по мосту в Хейх, поднимитесь к Стеклянной клетке, заберитесь на верхнюю галерею — оттуда видно все охотничье поле… Хотите поразвлечься? Могу составить вам компанию».
«Допустим, я предложил бы вам миллион цехинов, — сказал Рейт. — Смогли бы вы организовать побег Аначо?»
Вудивер выставил вперед круглую голову, глядя исподлобья: «Миллион цехинов? И вы три месяца надоедали мне бесконечными сетованиями на нищету? Какой обман, какое коварство!»
«Могли бы вы организовать побег за миллион цехинов?»
Вудивер облизал губы розовым кончиком языка: «Нет, боюсь, что нет… миллион цехинов… боюсь, что нет. Ничего нельзя сделать. Ничего. Так у вас есть миллион?»
«Нет, — сказал Рейт. — Я хотел узнать, возможен ли побег в принципе».
«Невозможен, — раздраженно выпрямился Вудивер. — Где мои деньги?»
«Всему свое время, — ответил Рейт. — Вы предали моего друга, можете подождать».
Снова возникло впечатление, что Вудивер вот-вот размахнется огромной рукой. Но он сказал: «Вы злоупотребляете выражениями. Я никого не «предавал», я выдал блюстителям закона преступника, заслужившего наказание. Почему я должен нести нравственную ответственность перед вами или перед вашими сообщниками? Вы много раз давали мне понять, что ничего мне не должны, кроме денег, да и денег меня лишили бы при первой возможности. Не забывайте, Адам Рейт: дружба накладывает взаимные обязательства. Не ожидайте от других того, чем вы сами не желаете поступиться. Вполне допускаю, что вы испытываете ко мне личную неприязнь — но и вы меня раздражаете в той же мере. Кто из нас прав? Согласно системе ценностей, принятой в наше время и в этом городе, правда, несомненно, на моей стороне. Вы — безродный выскочка, проникший в чуждую цивилизованную среду. Ваши доводы и возражения абсурдны, ваши представления нереальны и непрактичны. Обсуждая денежные вопросы, вы постоянно обвиняете меня в невоздержанности. Вспомните, однако — вы, Адам Рейт, сами выбрали меня в качестве посредника, оказывающего незаконные услуги за деньги. Вы ожидали от меня пособничества в преступлении, но не хотите дать ни гроша за то, что я рискую головой и ставлю на карту все мои надежды. Вы рассчитывали воспользоваться моей потребностью в деньгах, побуждая меня к недозволенным действиям ничтожными подачками. Таким образом, мое отношение к вам всего лишь отражает ваше отношение ко мне. Вам не на что жаловаться».