Как ты можешь себе представить, решение вопросов, связанных с таким количеством возможных сочетаний, поглощает огромную долю внимания и энергии всей расы, способствуя ее разделению на фракции и одержимости секретностью связей. Вероятно, именно этими препятствиями объясняется тот факт, что дирдиры еще не завоевали весь достижимый космос».
«Поразительно! — отозвался Рейт. — Если типы взаимно неизвестны и чаще всего несовместимы, как дирдиры совокупляются? Как они производят потомство?»
«Существует несколько систем — пробные браки, так называемые «сборища вслепую» и обмен анонимными извещениями. Препятствия преодолеваются». Тут Аначо прервался, после чего продолжал с деликатностью: «Само собой разумеется, что дирдирмены низших каст, мужчины и женщины, не наделенные «благородной божественностью» и не хранящие «секретов», считаются убогими, обделенными природой существами и даже служат предметом насмешек».
«Гм! — сказал Рейт. — Почему ты упомянул именно «дирдирменов низших каст»? Как насчет безупречных?»
Аначо прокашлялся: «Безупречные избегают позора, прибегая к изощренным хирургическим процедурам. Им позволяют изменять себя в соответствии с одним из восьми стилей, проходя «пытку преображения», после чего им дозволяются «секреты» и они могут носить розовые и голубые ленты».
«И как у них обстоит дело с воспроизведением потомства?»
«Процесс хитроумно затруднен и, по существу, становится аналогичным системе дирдиров. Каждый стиль совместим с не более чем двумя стилями противоположного пола».
Рейт больше не мог скрывать веселья. Аначо вытерпел его смех с удрученным и мрачным лицом. «И ты? — спросил Рейт, отдышавшись. — Ты тоже позволил вовлечь себя в этот маразм?»
«В недостаточной степени, — ответил Аначо. — По определенным причинам я надел розовые и голубые ленты, не обеспечив себя требуемым «секретом». Меня обозвали «проявлением атавизма» и объявили вне закона, что, в конечном счете, послужило причиной нашей встречи в Аманской степи».
«Забавное преступление!» — сказал Рейт.
А теперь Аначо перебегал от куста к кусту и переползал от камня к камню, скрываясь от неумолимых преследователей в охотничьем парке, имитирующем ландшафт Сибола.
Проспект, ведущий к Стеклянной клетке, становился все шире, как будто архитектор пытался согласовать пропорции улицы с масштабами монументального исправительно-развлекательного учреждения. Все идущие по шершавой белой мостовой — дирдиры, дирдирмены, безродные поденщики в серых плащах — казались искусственными, нереальными. Никто не смотрел по сторонам, все проходили мимо Траза и Рейта так, будто они не существовали.
Гигантские темно-алые и красновато-лиловые иглы тянулись в небо со всех сторон, но даже их полностью подавляла размерами колоссальная Клетка. Рейт испытывал гнетущее ощущение: сказывался резкий диссонанс между творениями дирдиров и человеческим духом. Чтобы приспособиться к такому окружению, человеку приходилось рано или поздно отказаться от своего наследия и покориться мировоззрению дирдиров. Короче говоря, человек становился дирдирменом.
Они подошли к двум другим прохожим, так же, как и они, закутанным в серые плащи с капюшонами: «Скажите, вы наверное здесь не в первый раз? Мы хотели бы посмотреть, что делается в Стеклянной клетке, но не знаем, куда идти».
Двое, отец и сын, молча посматривали друг на друга с неуверенностью. Оба были маленькие, коротенькие, с круглыми животиками и тонкими конечностями. Старший решился ответить высоким пронзительным голосом: «Поднимайтесь по серым пандусам — больше нечего тут знать!»
«Вы сами идете смотреть?»
«Да. Сегодня в полдень особая охота, затравят знаменитого преступника-дирдирмена. Говорят, им будут долго перебрасываться».
«Мы ничего такого не слышали. Кто этот преступник?»
Отец и сын снова с сомнением переглянулись — скорее всего, воспитание мешало им говорить с посторонними в Хейхе. «Изменник, еретик. Мы — мездрильщики с Четвертого кожевенного завода. Сегодняшнюю программу объявил сам бригадир-дирдирмен».
«И вы часто сюда наведываетесь?»
«Достаточно часто», — коротко ответил старший. Отпрыск решил пояснить: «Дирдирмены одобряют и поощряют такое времяпровождение. Со зрителей не берут никакой платы».
«Пошли, — прервал его отец, — надо торопиться».
«Если вы не возражаете, — сказал Рейт, — мы последуем за вами и, если чего-то не поймем, воспользуемся вашим опытом».