«Мы были уверены, что тебя убили или похитили, — сказал Траз. — Обыскали холмы, ходили в степь, никого не нашли. Сегодня собирались искать тебя в семинарии».
«Мы?» — спросил Рейт.
«Дирдирмен и я. Он не такой мерзавец, как может показаться».
«Семинария больше не существует», — сообщил Рейт.
Показался Баоджиан, на мгновение замер, увидев Рейта и Йилин-Йилан, но не стал ни о чем спрашивать. Рейт, подозревавший, что Баоджиан способствовал ночному отъезду жриц-монахинь со станции Затно, не выражал желания делиться информацией. Баоджиан отвел им каюты и согласился принять повозку монахинь в качестве возмещения за проезд до Перы.
На Фазмском перекрестке сняли с подвод кое-какие тюки и мешки, уложили другие грузы. Скоро караван продолжил путь на северо-восток.
Дни проходили в приятной безмятежности — степь переваливалась под караваном. Некоторое время они огибали по берегу широкое мелкое озеро с солоноватой водой, затем с чрезвычайной осторожностью пересекли топкую трясину, заросшую белым тростником с коленчатыми стеблями. Разведчик нашел засаду, устроенную карликами из болотного племени, скрывшимися в зарослях тростника прежде, чем канониры успели навести орудия.
Трижды дирдиры низко подлетали на аэрокатере, чтобы рассмотреть пассажиров каравана, но Аначо заблаговременно скрывался в каюте. В другой раз над караваном проскользнул аэропаром синих часчей.
Путешествие доставило бы Рейту удовольствие, если бы не постоянное беспокойство о космическом боте. Дальнейшая судьба Йилин-Йилан, Розы Катта, тоже заставляла ломать голову. После прибытия в Перу караван возвращался в Коад на проливе Дван-Жер, где девушка могла бы сесть на корабль, отправлявшийся в Катт. Рейт допускал, что таков и был ее план, хотя она никак не обсуждала этот вопрос, и, к недоумению Рейта, даже проявляла определенную холодность.
Сменялись дни и ночи, караван тащился на север под иссиня-серыми небесами. Дважды над степью громыхали вечерние грозы, в остальном погода путников не тревожила. Проехав через темный лес, на следующий день они проследовали по древней гати, проложенной по необъятному черному болоту, покрытому пузырчатой ряской и пузырчатыми муравьями, имитировавшими ряску. В болоте обитало великое множество самых удивительных созданий. Бескрылые лягушкоподобные существа порхали, вибрируя хвостами-веерами. Твари покрупнее, одновременно напоминавшие пауков и летучих мышей, заякоривались выделенной липкой нитью и парили на расправленных крыльях подобно воздушным змеям.
На станции у горы Ветров встретился другой караван, направлявшийся в Малагаш за южными холмами, на берегу Хедаджийского залива. Дважды путники замечали небольшие банды зеленых часчей, воздерживавшиеся, однако, от нападения. Вожатый каравана объявил, что у зеленых часчей наступил сезон случки, и что такие группы кочуют в район размножения к северу от Мертвой степи. В другой раз поодаль встал отряд кочевников, наблюдавших за караваном — высокие мужчины и женщины с лицами, разрисованными синей краской. Траз объявил их каннибалами и сообщил, что их женщины дерутся в битвах наравне с мужчинами. Пару раз колея приближалась к руинам древних городов.
Однажды караван круто свернул на юг, чтобы доставить пряности, душистые масла и амфирное дерево в город древних часчей, особенно поразивший воображение Рейта великим множеством приплюснутых белых куполов, наполовину скрытых листвой разбитых повсеместно садов, и особой свежестью воздуха, исходившей от адараков — высоких желто-зеленых деревьев, похожих на тополя. Рейту объяснили, что часчи, как древние, так и синие, выращивают и рассаживают адараки, придающие воздуху чистоту и прозрачность.
Подводы и фургоны разместились на овальной площади, поросшей жесткой короткой травой. Баоджиан немедленно собрал работников каравана: «Мы в Голсце — в городе древних часчей. Не отходите далеко, местные часчи знамениты проделками с приезжими. Иногда это просто злые шутки: человека заманивают в лабиринт или подливают ему в питье экстракт, от которого все тело неделями испускает отвратительную вонь. Но если часчи возбуждены или в настроении хорошо повеселиться, их проказы жестоки, порой смертельны. Как-то раз они одурманили моего погонщика. Тот вернулся на следующее утро, постарев на тридцать лет, с морщинистым лицом и длинной седой бородой. Помните поэтому — не покидайте площадь, даже если вас провоцируют или соблазняют. Вокруг отжившая, выродившаяся раса, они не знают жалости, их мысли заняты одними ароматами, эссенциями и изощренными забавами. Я предупредил вас: оставайтесь на выгоне, не забредайте в сады, каково бы ни было искушение — и, если вам дороги жизнь и рассудок, не заходите под купола древних часчей!»