— Ты готова? — спросил Гарри, нарушив тишину. Его голос звучал так спокойно и ровно. Он так часто был напряжен, как будто на его плечах лежала вся тяжесть мира. Раньше я считала это снисходительным отношением к тем, кто ниже его по социальному статусу. Теперь же мне казалось, что я понимала лучше. Ему просто нужно было, чтобы кто-то разглядел его жесткий панцирь, который он носил как щит.
— Готова, — сказала я. — И я должна была задать этот вопрос тебе. Ты собираешься посетить воскресный ужин в доме Паризи. — Я неохотно убрала руку и похлопала его по плечу. — Удачи, молодой сэр.
Я вышла из машины, а Гарри потянулся на заднее сиденье, достав букет цветов, пакет с вином и что-то в подарочном пакете побольше. Я подняла бровь.
— Пытаешься произвести хорошее впечатление?
Но Гарри не улыбнулся и не засмеялся над моей шуткой. А просто ответил.
— Да. — Мое сердце заколотилось в груди, выполнило прыжок, кувырок назад, сальто и финиш. Гарри протянул мне руку. — Ну что, пойдем?
Я переплела свою руку с его и, покачав головой, сказала.
— Киска — это кошка. — Я рассмеялась над этой фразой, все еще вспоминая наш спор в машине.
— Или котенок, — сказал он, когда мы остановились у двери, и я достала из кармана ключи. Я подняла глаза на Гарри. — Маленький котенок. Я вижу тебя в этом образе, — бесстрастно сказал он, и по моему телу побежали мурашки.
Mon petit chaton… мой маленький котенок.
Я почувствовала, как сердце забилось у меня в горле, и услышала, как оно отдавалось в ушах, словно барабанный бой. Гарри не мог знать, что так меня называл Maître. Но почему он сказал это? Из всего, что он мог сказать, почему именно это?
От размышлений меня оторвала мама, открывшая дверь со свойственным ей драматизмом.
— Фейт! Гарри! Почему вы стоите здесь и обливаетесь потом? Я видела, как вы подъезжали, и вы так долго ехали, что я подумала, что вас ограбили или что-то в этом роде.
— Нет, как видите, мы целы и невредимы, — сказала я, и мама пропустила Гарри вперед. Он оглянулся на меня, нахмурив брови, явно заметив, что что-то случилось. Когда они скрылись в нашей квартире, я глубоко вздохнула. — Все эти оргазмы в последнее время трахают мой мозг так же хорошо, как… — я замолчала, снова рассмеявшись над тем, что Гарри сказал «Дамский сад». Это была самая ужасная фраза, которую я когда-либо слышала. Но, уж поверьте виконту, который использует для вагины название чего-то столь цветочного и невинного. — «Дамский сад», — проворчала я, как раз когда моя мать подошла к двери.
— Почему ты все еще здесь, одна, и разговариваешь сама с собой о вагинах, Фейт? — она вздрогнула. — И никогда больше не говори об этом в таком тоне. Твоя бабушка Макинтайр говорила так, когда приезжала в гости из Шотландии. Это никогда не звучало правильно. Никогда.
Я последовала за мамой в квартиру.
— Я принес это для вас, миссис Паризи. — Гарри протянул ей цветы. Мама просто растаяла.
— Томасена, пожалуйста, — сказала она.
— И, мистер Паризи. Фейт сказала мне, что вы родом из Италии. — Гарри передал пакет с вином.
Когда папа достал бутылку, его глаза расширились. Bella Collina Merlot от Savona Wines. Он потерял дар речи. Такое случалось нечасто.
— Это слишком. Такая редкость. Я не могу принять его.
— Пожалуйста, — настаивал Гарри. — У меня это было дома. Я подумал, что человеку из Италии это понравится больше, чем мне. — Я готова была поклясться, что в глазах папы стояли слезы.
— Grazie mille (ит. — огромное спасибо), — прошептал он, держа бутылку так, словно это было самое драгоценное золото.
— И, Томасена… Фейт, конечно, рассказала мне о вашем шотландском происхождении. — Он протянул ей большущий подарочный пакет. Мама заглянула в него и задохнулась. Я наклонилась, чтобы посмотреть, что там внутри. И рассмеялась, увидев банки с Irn-Bru20, хаггис21 и овсяные лепешки.
— Гарри, — сказала мама, глаза ее сияли. О, Господи! Мои глаза наполнились слезами от доброты, которой Гарри одарил моих родителей, когда в последнее время им доставалось только несчастье и печаль. Видеть их такими растроганными было все равно, что наблюдать радугу после бури.
Когда я смотрела на Гарри, что-то внутри меня сдвинулось. Подобно тектонической плите, находившейся под землей и вечно сдвигающей землю над ней, мое сердце, казалось, перешло на новый ритм. Оно наконец-то услышало Гарри.
— Спасибо, что пригласили меня в свой дом.