— Спасибо! Ты так здорово поешь! Мне стало намного легче, правда! — после чего опустила глаза в пол и слегка порозовела. Слава был вне себя от радости — наконец-то он нашел человека, который смог по достоинству оценить его вокальные данные!
Мне стало тревожно… Даже страшно.
Славин сольный концерт был прерван на середине следующей песни громким стуком соседей сверху по батарее центрального отопления. Слава поднял расфокусированный взгляд на настенные часы и, предприняв героическую попытку сосредоточиться, обнаружил, что уже половина двенадцатого.
Лора сразу вся как-то осунулась, голову в плечики втянула и суетливо засобиралась домой. Собиралась, сумочку с места на место перекладывала, открывала и закрывала пряжку, а вместе с тем приговаривала как бы про себя, но голоса не понижая:
— Ох, черт, уже так поздно… Да как же это я? Сергей сейчас сцену устроит… Ой, ребят, а у вас жвачки нету? А то ведь от меня вином пахнет… Что сейчас будет! Представляю себе…
— Да ладно, — сказал великодушный Слава и сделал широкий жест рукой, отчего вся его высокая фигура угрожающе накренилась вперед, — оставайся. Обе оставайтесь. А то ведь Наде ехать далеко, электрички, наверное, и не ходят уже, а у меня все-таки все три комнаты свободны, так что каждому — по одной.
Я пожала плечами, мне было уже без разницы, останусь я или уеду, а Лора начала отнекиваться, потому что «это неудобно», потому что «это неловко и неправильно», «да я вам и так надоела за вечер», и отнекивалась так ровно до тех пор, пока Слава не сказал: «Ну, как хочешь. Надо идти — иди», — и не потянулся за курткой — провожать. Тут Лора сразу вернула свой кожаный плащ на вешалку со словами: «Да Бог с ним, с Сергеем, нельзя же так себя мучить!» — и осталась.
Мы еще немножечко посидели, попили чаю с пряниками. Лора стала заметно веселее, Слава этому явно обрадовался, и, как следствие, мне было и словечка вставить некуда. А потом Слава, уже несколько протрезвевший, опять посмотрел на часы и сказал:
— Ладно, девчонки, извините, за мной машина с работы в пять утра придет, мне спать пора. Вы еще посидите, если хотите, я вам сейчас постельное белье принесу и одеяла, а там сами разбирайтесь: одна в мою комнату, другая — здесь, а я у родителей сегодня посплю. А утром вы можете встать когда угодно, завтра же суббота, только дверь за собой захлопните, когда уходить будете.
Он принес нам два совершенно одинаковых комплекта белья (белого в голубой горох) и промаршировал в родительскую спальню.
— Знаешь, Ларис, — сказала я некоторое время спустя, когда пауза после Славиного ухода стала уже неприличной, — честно говоря, я тоже спать хочу.
— А ты где спать будешь? — поинтересовалась Лора.
— Да мне в общем-то все равно…
— Ну, раз тебе все равно, — постановила Лора, — то я тогда в Славину комнату пойду, ненавижу спать на диване.
— Хорошо, иди, — ответила я неохотно (то, что Лора будет спать в Славиной постели, пусть и одна, было мне неприятно). — Спокойной ночи.
Я сразу на покрывало криво постелила простыню, обернула наволочкой круглолицую плюшевую подушку-думку (про подушки Слава благополучно забыл, а будить его мне было жаль), накинула одеяло прямо поверх пододеяльника, покидала одежду на кресло, улеглась на диван и погасила бра. В голове шумело от выпитого почти на голодный желудок, и стоило закрыть глаза, как где-то внутри черепа зарождалось ощущение колеса, увеличивающего обороты, громоздкого скрипучего колеса, к ободу которого была намертво припаяна моя буйная голова…
…Слава сидел на двуспальной родительской кровати и подкидывал на ладони серебристый рубль, и я была тривиальной решкой, а двуликим российским орлом была, конечно же, Лора, и монета падала в кулак, но орел или решка? Орел или решка? Нет, непонятно, нет возможности вглядеться, Славины пальцы плотно сжаты, но я не сдаюсь, я пытаюсь их разомкнуть, нажимаю в секретную точку между побелевшими от усилия костяшками: второй и третьей — бесполезно, Слава намного сильнее меня, а потом монета выскальзывает и скачет по заплеванной лестнице подъезда, а мы несемся за ней наперегонки, перепрыгиваем через три ступеньки, поскальзываемся, но рублик прыгает уже по площадке первого этажа, перед распахнутым прямоугольником лифта, и готов скрыться в щели, только Слава успевает в последний момент наступить на него ногой и громко хохочет мне в лицо: «Ты зря бежала, ты опоздала! Не смотри на эту монетку, ты проиграла все равно, потому что я загадал, с самого начала загадал про вас, и кто ляжет в мою постель, тот выиграет, ты проиграла, я не хотел, чтобы ты проигрывала, но ты проиграла, как всегда! — И снова хохот в лицо: — Какая же ты неловкая, Надя… Надя, Надя…»