Тут мы дошли до поворота, который я опрометчиво проскочила во время своего панического бегства от дверей группы ремонта, и распрощались.
Пална на меня сначала поругалась немножечко, для проформы, а потом посмеялась. А за ЕКСом Тему отправила. Он у нас в аппаратной был единственным представителем сильного пола. Двадцати лет от роду, маленький, худенький, бледный аж до зелени, ужасно скромный Тема мрачных коридоров не боялся. Он этот ЕКС через какой-нибудь час в ремонт сдал. А потом еще час над душой у ремонтников стоял, чтобы точно починили и обратно вернули.
Поначалу мне было сложно приноровиться к внутреннему ритму телецентра. Здесь совершенно иначе шло время.
Ну что, скажите, можно сделать за минуту? В привычном мире — почти ничего. Даже сигареты не выкуришь, даже чашки чаю не выпьешь. То ли дело телецентр. Минута перед эфиром оказывается бесконечно длинной. Можно куда-то дозвониться, наладить связь с корреспондентом, поправить свет, настроить камеру, попудрить ведущему нос (чтобы не бликовал), доклеить сюжет, подмотать кассетку, нажать целую армию очень полезных кнопок и переделать еще много-много важных дел, а в результате все равно окажется, что ты сидишь на своем рабочем месте в полной боевой готовности, а минутка-то еще не закончилась и часы на экране отщелкивают последние мгновения: …пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…
Новостийцы (а также сотрудники всех остальных передач, которые работают в прямом эфире) ласково зовут последнюю минуту перед эфиром «нашей минутой». И поверьте мне на слово, «наша минута» часто оказывается гораздо насыщеннее целого часа обыкновенной жизни.
Вот уж где умеют использовать с умом каждую секундочку, нашим заводским клушам с проходной и не снилось?
Пока сидишь дома и глазеешь в телевизор, тебе и в голову не придет, как сложно совместить хронометраж выпуска новостей с программой передач, заранее напечатанной во всех московских газетах. Мало ли что может случиться. Отведут, скажем, три минуточки драгоценного эфирного времени корреспонденту на прямое включение, а он возьми да и проговори не три минуты, а три минуты сорок секунд. А тут еще сюжет подготовили не на две, как предполагалось, а на две с половиной. И ведущий, как назло, прочитал свой текст чуть медленнее, чем хотелось бы. Вот и получается — ничего плохого не сделали, а уже пара минут лишних набежала. Что делать? И начинается торговля режиссера с выпускающим.
Режиссер нажимает кнопку связи и просительно обращается к выпускающему:
— Ребятки, есть у вас что-нибудь?
На панели перед режиссером загорается зеленый огонечек, и невидимый глазу выпускающий по той же самой связи отвечает великодушно:
— Ну, если очень надо, то можем дать вам секунд пятнадцать-двадцать.
— А пятьдесят? — вопрошает режиссер с надеждой.
— Двадцать пять, не больше! — категорически обрубает выпускающий, кнопка связи гаснет, а с ней гаснет и надежда режиссера показать многоуважаемым телезрителям самый последний, самый бесполезный, но зато самый забавный сюжет текущего выпуска.
— Недоберем секунд двадцать, — сообщает расстроенный режиссер выпускающему, а непоместившийся сюжет вычеркивают из монтажного листа. По окончании эфира этот сюжет, если он действительно хорош, тут же в аппаратной просматривают все, кому любопытно.
Выпускающий почти всегда побеждает режиссера в этих ежеэфирных торгах. Для того чтобы победил режиссер, нужны как минимум землетрясение, пожар, террористический акт, авиакатастрофа или, на худой конец, распоряжение главного редактора канала. Правда, всегда можно ухватить кусочек эфирного времени без спросу. Тогда выпускающему остается только ругаться по связи разными нехорошими словами, а в ответ слышать клятвенное, но совершенно неискреннее: «Извините, мы больше так не будем…»
Телевизионщики в большинстве своем народ несолидный. Их серьезность обратно пропорциональна занимаемой должности. Так что если вам захочется найти в телецентре действительно серьезного человека, не ищите среди дикторов, корреспондентов, режиссеров или редакторов. Ищите среди администраторов — они с бумажками бегают, кассеты в архиве получают, кофе ведущим в студию приносят. Вот действительно неприступные люди, с ними нужно повежливее.
И среди программ наблюдается точно такая же закономерность — чем серьезнее программа, тем бесшабашнее люди, которые ее делают, и наоборот. Поэтому самые простецкие, самые дружелюбные, самые смешливые работают обычно где-нибудь в «Криминале» или в вечерних «Новостях», а самые важные и неприступные как скалы — в межпрограммном эфире (межпрограммной к фильмам и к передачам анонсы делают).