- Ты сможешь помочь, маг?
- Как? За бесплатно?! - он округлил глаза в наигранном удивлении, уподобляясь старому филину, но увидев, что шутка не нашла отклика в сердцах аудитории, тут же прекратил ерничать, - Шучу-шучу... Мне как раз не хватало ценного помощника в коллекцию, возьму вашего дебошира в качестве нематериальной компенсации за труды. И отвечая на твой вопрос, рыцарь, да - если это сильф, и нет, если что-то другое. Вернее, помочь-то я в любом случае смогу, хоть как-то, чай не шарлатан карнавальный, но если это пикси или иной подвид фейри, что тоже вполне может приключиться - заплатите вдвойне! Я по профилю погодник, а не краснобай, знаете ли...
- Краснобай?
- Немногим лучше чернокнижника. Чтобы умаслить прирожденного лгуна и заставить его выступить на твоей стороне, нужно научится лгать еще острее, очевидно... Нет, мне случалось конечно и подсластить пилюлю во имя собственного блага, однако, что бы там кто не говорил, это вовсе не ставит меня вровень с базарными торгашами. Не будем же медлить... Подержи-ка! - он впихнул в руки мальчику посох, а тот немедленно его ухватил, вцепившись цепко, как кот в сосиску, но и с толикой бережности, присущей ювелирам, оценщикам, антикварам и часовщикам в их тонкой работе. При этом восторженно хлопал ресницами, приоткрыв рот. Его щеки еще больше зарумянились, а дыхание участилось.
Волшебник выхватил горсть муки из мешка и, подбросив в воздух, принялся слагать на недоступном для понимания, но наиболее поэтичном из всех языков, раскачиваясь при этом из стороны в сторону и делая замысловатые пассы руками. Каждое слово древнего наречия, каждый слог первого языка имел свою собственную силу и волю, отзываясь эхом в физических явлениях мира бренного, иногда то был потусторонний холод, что пробирал до костей, иногда - жар едва тлеющих углей, иногда - тебя словно обдувало тысячей иголок. Он был доступен к изучению лишь наиболее изощренным умом и богатым воображением, разум же хрупкий, недостаточно под волшбу заточенный, мог с легкостью довести до безумия. Умение направлять и обращать мощь мироздания в свою пользу, требовало специальных упражнений, а также длительного предварительного обучения, лишь только чтобы быть допущенным до таинства первой арканы. Именно поэтому, мастера ордена Четырех, в число адептов которого входил и Тучегон, традиционно отбирали детей себе в преемники, возрастом от шести до двенадцати лет, наиболее смышленых среди ровесников; к тому же, годились только те, на кого указало знамение.
Какое-то время прошло без ощутимых перемен, затем в небесах снова начали сгущаться тучи, но не так, как раньше, куда туже: облака спрессовывались вместе под давлением и вскоре на изголодавшуюся по влаге почву упали первые капли дождя-конденсата. Но не дождь был целью волшбы, а то, что следовало за ним по пятам, молнии. На сей раз они обрушивались с неба. Один из пробоев ударил во флюгер, мальчишка испугано отскочил, посох остался стоять на месте, сам по себе, указатель же завертелся пуще прежнего. Волшебник задумчиво кивнул своим мыслям. Гребень петуха раскалился добела, и вскоре, остановившись, он уставился на мальчика. Вторая молния, из тех что не пропали в холостую, угодила в крышу мельницы, отчего та не загорелась, как можно было ожидать, однако пробудилась и взбесилась даже пуще прежнего: крылья завертелись до неразличимости, превратившись в единый диск, доски пошли ходуном, и сама земля дрожала, словно строение вознамерилось вырваться с корнями из земли, а затем - убраться прочь из Холлбрука, и никогда больше в вороний край не возвращаться, можно ли её винить за это желание? Рыцарь со вздохом спокойно поперся в сарай. В остальном же царила суматоха, как на борту корабля в преддверии шторма, с той лишь поправкой, что тот был уже в самом разгаре и крепчал с каждой секундой промедления.
- Ты что наделал?! - проорал мельник, хватая волшебника за отворот мантии. Даже его невысокого роста с лихвой хватило, чтобы поставить коротышку в неловкое положение. Тот, впрочем, не растерялся:
- А ты что же?! Додумался подсунуть мне муку грубого помола! Цельнозерновую!
- Что нашлось, то и принес! Я другой и не делал отродясь... Да и какая разница? Мука - она мука и есть!
- Какая разница? Какая разница?! Здесь все имеет значение, зерномол ты недалекий, от катализатора зависит исход волшбы! Чего еще хотел от живой муки? Я-то рассчитывал просто подразнить, чтобы выяснить наверняка, с чем имеем дело, а теперь... - маг сокрушенно махнул рукой, замер на миг, обдумывая дальнейшие действия, прикидывая возможности и перспективы, затем еще раз оценив размах полета крыльев мельницы, пришел к выводу о целесообразности в сложившейся ситуации, отчаянных мер, вздохнул обреченно и скомандовал - помогите снять намордник...
Осел встал перед взбешенной мельницей. Волшебник попридержал отважного рыцаря, возвратившегося с новой пикой на готове и теперь все вместе они наблюдали за поразительными метаморфозами, что происходили с освобожденным животным, из укрытия, спрятавшись на пролете лестницы, ведущей к погребу под домом мельника. А посмотреть было на что: уши Горемыки вытянулись и поджались к черепу, тот тоже увеличился в размерах и удлинился, в передней части. Затем, открылась пасть, а челюсти: и нижняя, и верхняя расширились, в неуемном росте полезли наружу, далеко выходя за пределы морды, что стала походить на крокодилью. На этом её преображения не закончились и, в определенный момент времени, пасть напомнила очертаниями распахнувшийся сундук с зубами, чуть позже - колодец. Когда глубины дна воспламенились, а внутренние стенки засияли багрянцем, колодец превратился в вулкан, точнее - в его жерло. Глаза осла выпали, но глазницы не долго пустовали: на их месте тут же выросли новые, оранжевые, с красными прожилками и вертикальными зрачками изумрудного цвета. Кожа с шерстью сползла, как у змеи под час линьки, оголив зеленовато-желтую чешую от переда и до клиновидного конца хвоста, который превратился в хлыст. Лапы удлинились и слегка обросли мышцами, но все равно выглядели непропорционально короткими по отношению к телу, оно по-прежнему напоминало бочонок. Все это сопровождалось высоким визгом, который, по ходу преображений, перешел на ультразвук, а затем, наоборот упал до частот рокота горной лавины. Тогда вибрации докатились аж до погреба и здание ощутимо тряхнуло. На разных этапах сломанной эволюции, к воплям животного домешивалось то шипение пресмыкающихся, то нечто напоминающее крики кошек, то гневный рев быков.