Аня не знала, сколько прошло времени. Теплая кисть Глеба впервые не казалась чуждой. Девушка прошлась по выступающим костяшкам, осторожно погладила мизинец парня. И замерла, когда тот развернул руку, переплетая их пальцы. Жест был совершенно неосознанный, но от того не менее ценный. Из карих глаз постепенно уходил страх, так что Аня позволила себе улыбнуться. Она старалась не торопиться, дышать плавно и глубоко, считая в уме «раз, два, три…», хотя воздуха давно перестало хватать. Это было слишком. Невыносимо близко, невыносимо жарко…
Резкий щелчок заставил обоих подскочить. Вслед за ним раздался привычный звук вращающегося в приводе диска. И по салону поплыли гитарные аккорды знаменитой «Nothing else matters».
- Я подумал, что нам не помешает музыка, - повернулся к друзьям Паша. – Тоже неплохо отвлекает. Если не хотите, можно выключить.
- Нет, - в один голос завопили Аня с Глебом. – Оставь.
Троепольский угукнул что-то неразборчивое под нос и прибавил громкость. Так они и продолжали путь: молча, пытаясь привести разбегающиеся мысли в порядок. Глеб откинулся на спинку сидения, пытаясь абстрагироваться от окружающей обстановки и сосредотачиваясь на барабанных партиях. Аня же отвернулась к окну, стараясь разобрать и перевести слова. С иностранными языками у нее всегда была большая беда.
Паша высадил обоих рядом с остановкой, пожелал им удачи и отправился по своим делам. А бывшие соседи медленно пошли по небольшому сосновому лесочку к больнице.
- Не думал, что ты согласишься, - первым заговорил Глеб. – Я все-таки не на увеселительную прогулку тебя пригласил.
- Не за что, - фыркнула Аня. – Ты не часто меня о чем-то просишь. Это я дергаю тебя по поводу и без. Наверное, поэтому, ты сбежал к Дашке.
Она не хотела ничего такого высказывать, но как-то само вырвалось. Парень озадаченно остановился посреди тропинки и развернулся к Смирновой:
- О чем ты? Мои отношения с Дашей здесь совершенно не причем. Я понял, что нам пора жить вместе, вот и все.
«И поэтому вскочил на рассвете и без предупреждения ушел из дома?» - язвительно заметила девушка. Но провоцировать Глеба не стала. И все же кое-что ей очень хотелось прояснить:
- Она меня вчера прижала к стенке. Буквально. И начала допрос, зачем ты ко мне ездишь, какие темные дела мы замышляем? Я ответила, что ты сам все должен ей рассказать. А Злотова пожаловалась. Ты не делишься с ней, не даешь удовлетворить любопытство.
- Я поговорю с ней, - сухо отозвался рыжий. – Иногда ее любопытство начинает меня раздражать. Увы, это характерная черта всех женщин. Они не уважают личное пространство других.
- Она имеет право знать о тебе все. Ты ведь ее будущий муж. – Надо же, Ане удалось произнести это почти равнодушно. - Ты, наверно, познакомился с ее родителями, выучил весь список предпочтений. Фильмы, книги, блюда и прочее.
- Уверяю тебя, она тоже знает, какой пастой я предпочитаю чистить зубы. Я же не слежу, куда она ездит после института? Не подслушиваю разговоры, когда она болтает с подругами?
- Может, тебе просто неинтересно, - предположила мелкая.
- Нет. Я просто ценю чужую свободу, - отрезал Глеб. – Эту дискуссию можно развивать до бесконечности. Просто я считаю, что у каждого есть свои сундучки и шкафчики, содержимое которых он вправе никому не показывать. Или показывать определенным людям и в подходящее для этого время. А насчет свадьбы… Даша торопится.
- Но ты ведь сделал ей предложение?
- Не совсем. Да, я хочу жениться на Даше, но бежать в загс сейчас не собираюсь. Еще одна черта женщин: они всегда воспринимают слово «брак» из уст мужчины, как немедленное руководство к действию.
- Ясно, - стараясь скрыть торжествующую усмешку, сказала Аня.
- Может, больше не будем о ней? Честно говоря, я хотел поговорить совсем на другую тему.
- Он. То есть Олег.
- Да… Твои слова насчет моей ненависти к Никольскому. Она так просто не пройдет. Это не грипп, который можно вылечить курсом антибиотиков. Но кое в чем ты совершенно права. Все эти полтора года я воспринимал его как…