- Исчадие зла? – подсказала девушка.
- Вот-вот. Для меня Никольский являлся отъявленным мерзавцем, черным человеком без единого пятнышка белизны. Так просто кого-то ненавидеть, когда ты ничего не знаешь о своем противнике. Словно доказываешь самому себе аксиому, выученную много лет назад. Если он сделал тебе зло, значит, он плохой.
- Если ты кого-то любишь, значит, лучше него никого нет на свете… - эхом откликнулась Аня. – Понимаю тебя.
- Но когда ты показала то видео, я не прозрел, нет. Но я увидел несовершенство этой проклятой аксиомы. Увидел, что есть куча допущений и исключений. А потом твое признание… и обвинения Кати, - рыжий задрал голову, глядя в безоблачное небо. – Я ходил по улицам и думал: «Как же так, разве я могу быть в чем-то виноват? Это просто глупость». Но ведь для Кати я теперь сродни темному колдуну. А ты, узнав обо всем, продолжаешь меня поддерживать. В тебе нет ни презрения ко мне, ни желания надавать по морде.
- Откуда тебе знать? – многозначительно прищурилась Аня. – Может, я хорошо себя сдерживаю?
- Нет уж, не верю. Вы так по-разному отреагировали, хотя обе любили Олега.
- Любим, - поправила Смирнова.
Со всех сторон их окружали высоченные сосны. Запах смолы перебивал вонь автомобильных выхлопов и легкий душок гниения прошлогодней травы. Тропинка, по которой Глеб с Аней двигались, была совсем узкой, так что порой приходилось ступать прямо по плотному слою грязно-коричневой хвои, хрустя редкими веточками. Свет пробивался между древесных крон, расстилался пятнами, порождая причудливые тени-коротышки. Казалось, они находятся в десятках километров от Воронежа, хотя даже не выехали за городскую черту.
- Короче, система дала сбой. Словно я – не один человек, а три. Есть Глеб «вещь в себе», есть Глеб для Кати – злобное воплощение тьмы.
- И есть мой Глеб, - продолжила Аня. – Да уж… впервые встречаю такой сложный случай растроения личности. Слушай, поройся в себе глубже. Вдруг обнаружиться еще и четвертый вариант? Может, сможешь обойти Билли Миллигана[i].
- Нет уж, спасибо, - ужаснулся от такой перспективы рыжий. – Аня, я серьезно.
- Да и я не шучу. Более того, я открою тебе большой секрет. Для каждого человека, с которым ты общаешься, существует свой собственный Глеб. Заметь, тебя даже называют порой по-разному. Вот как к тебе обычно обращается бабушка?
- Глебка.
- А начальник на работе?
- Глеб Анатольевич.
- А Даша?
- Просто Глеб. Иногда, правда, называет Золотым руном, - брякнул парень. – А вот Темыч не иначе, как Хлеб.
- Вот видишь? Причем это лишь варианты твоего имени, произносимые вслух.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, скажем… для бабушки ты – внук. Она так и думает: «Вот приехал мой внучек»…
- А ты как меня называешь? – неожиданно прервал Аню рыжий.
- Апельсинка, - хихикнула девушка. И не солгала. Так она тоже его называла.
- Я-то был уверен, ты более оригинальна. Почему все цепляются к цвету моих волос? Ей-богу, я же не говорю: «Эй, Блондиночка, иди сюда!». Или: «Молочная шоколадка, хорош загораживать проем!» Словно рыжий – это диагноз.
- Глеб, да хватит тебе. Меня всю жизнь называют мелкой, малышкой, малявкой. Причем думают, что мне это очень приятно слышать. Может, в душе я ощущаю себя длинноногой красоткой ростом под метр девяносто?!
- Все может быть, - не стал отрицать парень, но посмотрел на подругу крайне скептически.
Они уже подошли к одному из корпусов больницы, и разговор застопорился сам собой. Глеб понял, что все правильно сделал, позвав Аню с собой. Она смешила его, заставляла задуматься. А главное, отвлекала от предстоящей встречи с братом. Но тянуть больше было нельзя. Время посещений строго регламентировалось, у них оставалось не более часа. Поднявшись на нужный этаж, парочка подошла к дежурной по этажу:
- Добрый день, Арина Михайловна, - поздоровался парень. – Дайте, пожалуйста, нам два халата и бахилы.
- Здравствуйте, - решила не оставаться молчаливой статуей Аня.
Женщина только кивнула, выуживая из-под стола пакет с халатами, а из небольшой коробки – два круглых контейнера.
- Я плачу ей, чтобы каждый раз не таскать их с собой, - пояснил Глеб, когда они отошли к ряду стульев.