-- Если Тумбес, как во время Великой Войны, будет опять сожжён и разрушен, то я покончу с собой, -- угрюмо сказал Куйн, -- это значит, что все мои труды пропадут зря и моя жизнь потеряет всякий смысл.
-- Ну не совсем уж зря, -- возразил Инти, -- Всё-таки Тумбес -- часть Тавантисуйю, а её точно не уничтожат всю до конца.
-- Ты уверен? -- переспросил Куйн, -- а если её всю целиком захватят христиане, и разрушат всё?
-- Останется память о ней.
-- А если сожгут все книги, где тогда жить этой памяти? Если даже всех образованных людей уничтожат?
-- Пусть даже так, -- вставит Асеро, -- но и разорённая, порабощённая, поруганная, наша страна всё равно не будет уничтожена до конца, потому что воспоминания о прежних свободе и достоинстве останутся в народной памяти.
-- Тем более что такой беды уже больше не случится, -- добавил Инти, -- Теперь мы много сильнее, чем наши предки во времена войны между Уаскаром и Атауальпой. Теперь наши враги могут одержать лишь временную победу, но всю территорию нашей страны уже не захватишь.
-- Возможно, что вы правы, -- сказал Куйн, -- но если погибнет Тумбес, то мои труды враги могут уничтожить полностью. Хотя иные клянутся в любви ко всей стране и даже ко всем народам континента, но больнее всего увидеть потоптанным именно своё поле, разорённым -- свой дом, обесчещенными -- своих жён и дочерей, убитыми или искалеченными в бою -- своих сыновей. Вот скажем, если бы перед тобой, Инти, встал бы страшный выбор: отдать на поругание врагам свою дочь или чужую девочку, ты бы ведь свою дочь пожалел бы, не так ли?
-- Я не отдал бы никого, -- ответил Инти, -- постарался бы защитить обеих. Тот, кто отдаст чужого ребёнка, чтобы защитить своего, потом отдаст и своего, чтобы спасти свою шкуру, ведь своя плоть всё равно для него ближе, нежели родное дитя.
Куйн поморщился, но что ответить -- не нашёл.
-- И всё-таки об архитекторе, -- минуту спустя добавил Инти, -- как его зовут и где его можно найти?
-- К сожалению, он переехал в другой город, -- ответил Куйн.
-- В Куско?
-- Насколько я помню, нет. Может, в Кито, а может ещё куда. Можно посмотреть по документам, но... кажется, ты слишком занят по службе, чтобы его специально разыскивать.
-- С одной стороны да, с другой -- я порой по делам в разных местах бываю, может, и пересекусь с ним как-нибудь. Как ни велика наша страна, а крупных городов, где нужны архитекторы, не так уж много. Впрочем, чтобы не обременять тебя, я и сам могу посмотреть по списку изменивших место жительства.
-- Нет-нет, я, конечно, посмотрю сам, у тебя и так дел хватает, -- сказал Куйн, -- хотя дел у меня и без того хватает, могу забыть...
-- Кстати о твоих делах, -- сказал Инти, -- Ты отдавал своим людям приказ, чтобы они у моих людей имя и цель прохода через Служебные Ворота спрашивали?
-- Давай на этот счёт поговорим откровенно, Инти, -- ответил Куйн, -- ты ведь мне не доверяешь?
Инти пожал плечами.
-- У меня работа такая -- никому не доверять.
-- В данном случае это очень неудобно. Если бы я знал точный список твоих людей, мои бы стражники пропускали бы их без разговоров, а так... ведь пластина может оказаться в руках у кого угодно, даже у преступника, а я его поймать не могу. Ведь ты знаешь, что у нас хоть изредка, но воруют, ты ведь сам как-то пострадал от этого.
-- Я знаю, мои люди должны быть неизвестны никому. И если их раскрывают -- ущерб от этого много больше, чем даже от возможного воровства. Ты не темни -- приказ отдавал?
-- Официально -- нет. Но советовал своим стражникам иногда твоих людей проверять...
-- Немедленно отмени.
-- Будет исполнено, потомок Великого Манко, -- последнюю фразу наместник произнёс нарочито любезно, но от этой любезности передёргивало.
После того как Асеро с Инти оказались опять наедине, Асеро спросил:
-- Что думаешь по поводу этого разговора с наместником?
-- А что тут можно сказать? Противник умный, ловкий, опасный, но ведь и не таких в своё время ловили. А ты что скажешь?
-- Скажу, что хотя Сталью прозвали меня, но именно у тебя стальные выдержка и терпение. Я под конец замаялся брать блюда только с тех тарелок, что и он, и следить, чтобы он рукой с перстнями над ними не провёл, ведь кто его знает, что у него в них скрывается. Скорей бы домой, где блюда готовит любимая Луна. Пусть она и не самая искусная кухарка, но зато уж точно не подсыплет вместе с перцем отравы. Странно, однако, что человек, этой ночью с радостью ожидавший моей смерти, уже утром готов меня сватать! Не могу понять этого. Или это такой отвлекающий манёвр?