Оказывается, её покойный муж ещё со студенческих лет участвовал в посиделках, где об инках порой говорили весьма вольные и непочтительные вещи, и потому многие боялись из-за этого проблем со службой безопасности, но конкретно у её супруга это страх был просто панический. Он всерьёз боялся, что страшные люди Инти могут явиться к нему среди ночи и потащить на пытки, так как его представления о спецслужбах сводились к христианским агиткам, авторы которых, похоже, просто соревновались друг с другом в изобретении ужасов. А потом им заинтересовались какие-то опасные люди. Как и когда это точно случилось, его вдова не могла сообщить точно, но вроде бы это случилось во время работы над дворцом наместника, а может, чуть позже. Вроде они сначала казались ему единомышленниками, решившими перейти от слов к делу, но потом они предложили ему пойти на что-то такое, на что он пойти никак не мог, ибо несмотря на все заморочки, совесть у него всё же была. Женщина предполагала, что его принуждали пойти или на крупную кражу, или на что-то связанное с пролитием крови. В случае отказа ему грозили расправой, и он понимал, что его враги не шутят. Но даже столь отчаянное положение не могло вынудить его донести властям. Кроме того, что людей Инти он боялся всё-таки ещё больше, действовала и своеобразно понимаемая честность. Доносить нехорошо -- и всё тут! Логика этого работникам службы безопасности была непонятна, но они честно заносили сказанное в протокол, и поэтому Инти, хоть и не без труда, но смог понять, в чём дело. Такое поведение иногда встречается среди школьников. Хулиганы могут издеваться над кем-то слабым, но если он рискнёт пожаловаться учителю, то одноклассники искренне будут считать его подлецом. Не просто слабаком, не способным постоять за себя, и потому ищущим чужой помощи(таким его будут считать в любом случае), но именно подлецом. Потому что с их точки зрения "подлец" - этот тот, кто предаёт "своих" "чужим", а школьник, видите ли, должен считать "своими" всех сверстников, включая своих обидчиков, а учителя считать "чужим".
Но как бы то ни было, несчастный архитектор решил бежать. Пусть придётся поломать себе карьеру, зато была надежда отделаться от своих преследователей. Так он оказался у своего дальнего родственника. Конечно, купаться в горных озёрах, тем более в одиночестве, он не собирался, но в деревеньке он считал себя в полной безопасности, и потому отлучаться за дровами и ягодами в лес мог, тем более что там это было необходимостью. После одной из отлучек он не вернулся, а потом его труп был найден в озере. Похоже, его поймали в лесу, раздели и утопили. Кто мог сделать такое, оставалось загадкой. Чужих людей в окрестностях деревни никто не видел, но с другой стороны, могли и не заметить, в горном лесу вполне можно было при желании спрятать хоть целый отряд.
История, как ни крути, выходила весьма печальная. Талантливый человек сначала дал сломать себе жизнь, а потом и отнять её из-за собственных глупостей. А мог бы жить и приносить стране пользу... Вдову молодую оставил с малышом на руках. А гадов этих теперь ищи-свищи, концы в воду. То есть, конечно, со временем, их наверняка удастся найти, когда удастся прижать Куйна, но это ещё когда будет...
Христианство и язычество.
Брат Томас с утра был на ногах. Он пытался приготовить завтрак на двоих, но это у него не очень-то получалось, всё валилось из рук, и даже молитвы не помогали. Внутренне он уговаривал себя, что не стоит так волноваться, всё равно без Воли Божией и волос с головы христианина не упадёт, но всё же успокоить себя не мог.
Накануне поздно вечером, когда оба монаха уже легли спать, явился какой-то индеец и заявил, что ему надо переговорить с отцом Андреасом наедине. Те вышли за порог, и вскоре отец Андреас вернулся, сказав, что ему нужно немедля пойти с этим человеком, а вернётся он не скоро. Брат Томас толком не спал, лишь время от времени погружаясь в дрёму, пока Андреас не вернулся под утро. Он рассказал следующее -- оказывается, здесь есть христиане, но они вынуждены скрываться как в языческом Риме. Их преследуют страшные люди Инти, которые при поимке подвергают их страшным пыткам, поджаривая их живьём на медленном огне, причём, в отличие от Рима здесь это делается не прилюдно, поэтому у мучеников нет даже возможности смертью своей засвидетельствовать свою веру, и об их подвигах никто не знает. Этой ночью он провёл для них божественную литургию, причастил и исповедал их. Один из них даже принёс Церкви Христовой свои дары. Рассмотрев их, брат Томас чуть не ахнул. Серьги, браслеты, ожерелье... и всё тончайшей и искуснейшей работы! Такое явно не мог подарить простой рыбак! Раньше это принадлежало кому-то очень знатному, наверняка родственнику Первого Инки. Впрочем, за "измену"(а здесь такой дар вполне могут счесть изменой) Инка может казнить и ближайших родственников, потому говорить об этом даре категорически запрещено. Уставший Андреас лёг спать и до сих пор отдыхал.