-- Вообще-то можем... Но зачем?
-- Чтобы он мог раскаяться. Если он умрёт сейчас, то он обречён на ад.
-- Но разве пожизненное заключение не более жестокая мера, чем смерть? А что до раскаяния, то я не верю, что этот человек на него способен. Его можно запугать и сломать, но невозможно объяснить ему, что убийство ни в чём не повинных людей -- мерзость. К тому же будучи живым, он может сбежать, и одной из его первых жертв будешь как раз ты.
-- Но почему -- я?
-- Та внезапная болезнь, которая тебя охватила вскоре после первого крещения ... ведь ты так и не нашёл причину недуга. Вряд ли я смогу это точно доказать, но... похоже, Андреас решил избавиться от тебя.
-- Боже!
-- Так что если тебе дорога твоя жизнь, ты в первую очередь должен желать ему смерти.
-- Значит, он хотел меня убить...Но за что? Я же христианин!
-- А разве он, будучи умным человеком, не мог не понять, что ты против убийств и прочих подлостей? Он ведь раскусил тебя куда раньше, чем ты его.
-- Ты умеешь читать в наших душах, как в раскрытой книге, -- ответил с уважением Томас, -- хотя будучи священником, я обязан уметь это делать лучше тебя. Но Андреаса я вовремя не раскусил. Да и ты.... признаюсь честно -- ты меня видишь насквозь, но при этом ты для меня остаёшься загадкой. Я слышал о тебе много дурного, но теперь я не верю в это. Про тебя говорили, что ты ужасно развратен, но вчера ты постыдился даже произнести вслух грязные слова Андреаса в отношении Кипу. Ты богат и знатен, но при этом не алчен и не корыстолюбив, ибо если бы испанский чиновник обнаружил бы мешочек с драгоценностями, он бы прикарманил бы их, никому не показывая. Мне кажется, Инти, душой ты чище многих христиан, однако Христа в своё сердце принять не желаешь. Почему?
-- Гм....А по-твоему, любой честный человек должен стремиться стать христианином?
-- Ну...да.
-- Но ведь ты знаешь, сколько преступлений совершила Церковь и какой кровавый хвост за ней тянется? Да, ты христианин, с детства привык, что каковы бы ни были преступления священников, всё равно без христианской веры никуда, но мы здесь привыкли к иному. Ведь нам удалось организовать нашу жизнь лучше, чем в христианских странах.
-- Об этом я судить не могу, я видел только Тумбес.
-- Уверяю, что жизнь внутри страны не хуже, чем здесь, а кое в чём даже и получше. Тумбес -- богатый город, однако развращающее влияние торговли тут всё-таки чувствуется. Впрочем, за оставшееся время я могу тебе показать и другие её части.
-- Зачем тебе так утруждать себя, Инти?
-- Ну мне всё равно нужно будет уехать отсюда в Куско, так что мне не сложно взять тебя с собой. А тебе лучше посмотреть страну, чем тупо скучать под стражей. К тому же я знаю, что у вас, европейцев, в обычае писать трактаты о землях, которые вы посетили. А ты - человек правдивый. И если до вашего мира дойдут хотя бы крупицы правды о нашей стране -- это многого стоит. Тогда будет много меньше желающих воевать с нами.
Брат Томас взглянул в окно. Город выглядел вполне мирно. По улице прошла женщина с маленьким ребёнком, привязанным за спиной. "Христиане ворвутся в этот город, будут грабить и жечь, насиловать женщин и протыкать шпагами маленьких детей", -- вспомнил Томас слова Инти. Нет, этого нельзя допустить...
-- Хорошо, я напишу, что Андреас умер от лихорадки. Только... если Ватикан надумает прислать сюда других миссионеров, и они узнают от кого-нибудь правду -- что тогда?
-- Если это будут люди вроде тебя -- тогда я уговорю их молчать. Если же вроде Андреаса -- тогда в зависимости от обстоятельств. Но ты можешь постараться устроить дело так, чтобы нам не присылали миссионеров хотя бы в ближайшие несколько лет.
-- Но как я могу это сделать? Ведь это от меня не зависит.
-- Я понимаю. Однако ты можешь изложить дело так, что незнание наших обычаев тебе сильно мешало, и что на подготовку нужно потратить несколько лет. К твоему мнению не могут не прислушаться. А кроме того, скорее всего и подготовку поручат тебе, так что ты можешь влиять на многое. Подлых и опасных людей просто проваливать на экзаменах по подготовке, а честным и чистым рассказывать правду.
-- Увы, я не думаю, что честных и чистых будет много, да и к тому же едва ли я буду решать, кто годен для миссии, а кто нет. А если к вам потом прибудут суперподготовленные миссионеры, вы не окажетесь против них бессильны?
-- Нет. Как бы они ни были умны и хитры, а уговорить наш народ отдать нашу землю на поругание врагу они не смогут. Наша земля -- наша мать.