-- Скажи, что ты знаешь об их гибели? -- спросила Заря с тревогой.
-- Немногое. Мой корабль не может долго находиться в порту, я плавал туда и сюда. Кстати, передавал от них послания для Инти. Когда я отплыл в последний раз, Морской Песок передал мне последнее сообщение, на словах сказав, что это очень важно, и что он во что бы то ни стало постарается разузнать больше... А потом... когда я прибыл, их уже схватили. Обвиняли в тайном дьяволопоклонстве, колдовстве и прочей чуши, в которой всегда обвиняют, если не хотят говорить истинные причины... Я даже не знаю, кто на них донёс, а то бы самолично ему бы шею свернул! О казни громко не объявляли, значит, они либо в тюрьме погибли от пыток, либо томятся там до сих пор.
-- А сбежать из тюрьмы они не могли? -- спросила Заря.
-- Едва ли. От святой инквизиции так просто не убежишь, она выпускает из своих когтей только мёртвых.
-- Скажи мне, Эррера, -- неуверенно начала Заря, -- если тебя обвиняют во связи с дьяволом, то как ты избегаешь когтей инквизиции?
-- В этом обвиняют любого непонятно как разбогатевшего человека. В принципе многие понимают, что моё богатство как-то связано с Тавантисуйю, но разбогатеть на контрабандной торговле с вашей страной -- это случается среди белых нередко. Многие христиане уверены, что дьявол и в самом что ни на есть буквальном смысле живёт в вашей стране. Некоторые всерьёз уверены, что он и Инти -- одно и то же лицо. Набожные торговцы порой ужасаются при самом упоминании его имени, да только руки у большинства этих самых торговцев куда грязнее, чем у Инти, хотя они в жизни этого не признают.
Увидев некоторое удивление на лице брата Томаса, Эррера добавил:
-- Во-первых, многие не брезгуют работорговлей, хотя всё в глубине души понимают, что дело это дурное. Говорят, что чтоб доставить одного раба, нужно загубить десяток жизней. А другие, кто в открытую работорговлей брезгуют, продают зато оружие или наркотики. Да и если не торговать ничем предосудительным, всё равно приходится плавать на полусгнивших судах, заставлять людей работать до полусмерти... Даже я не без греха -- хоть я слежу за своевременным ремонтом и людей стараюсь до смерти загонять, но мой корабль изготовлен европейцами, а значит, он кувыркучей формы, да и для матросов там места меньше... Корабли Тавантисуйю в этом отношении много лучше, но я не могу пользоваться тавантисуйским кораблём, ведь вы только потому не разоряетесь, что вас поддерживает государство, а иначе бы с такой формой кораблей быстро бы прогорели. А что касается моральной оценки деятельности разведок -- так она целиком и полностью зависит от того, какое государство за этим стоит. Испанская Корона и впрямь не стоит того, чтобы за неё убивать и умирать, а вот Тавантисуйю, где нет рабства, и власть существует не для охраны богатств разбойников, а для заботы о простом народе -- стоит, -- Эррера перевёл дух, -- Ладно, к делу. Сколько ты собираешься быть в Испании, Мария?
-- Думаю, около года. За это время я или выполню задание, или станет ясно, что это невозможно.
-- Мой корабль будет появляться раз в четыре месяца, ты сможешь передавать послания для Инти.
-- Я поняла.
Плывя на том же корабле, на котором когда-то плыл и Уайн(пусть за время, протёкшее с тех пор и заменили все доски, так что тем или не тем кораблём это можно считать, пусть мозгуют амаута), Заря испытывала странное чувство. Теперь как никогда ей почему-то казалось реальным встретить Уайна живым, и это теперь даже внушало некоторую тревогу. Как на корабле сменились все доски, так и в теле Зари успели много раз обновиться кровь и плоть, да и так ли похожа женщина за двадцать и в оспинах и со шрамом на шее на ту юную девушку, которую Уайн оставил когда-то? (Заря уже успела убедиться, что при ярком свете оспины всё-таки видны). Смог бы он теперь любить её, увидев её годы и узнав про утраченную невинность? Хотя последнее уж никак не её вина, но от мысли, какова может быть их встреча, ей было горько и даже в чём-то легче было думать об Уайне как о мёртвом. Мёртвым не ведома боль разочарования... Хотя может и ведома? Как размышлял Манко в пьесе "Позорный мир" перед мумией своего отца:
Хотя, быть может, те, кто умер позже,
Сродни гонцам, до вас доносят вести,
И значит, вам известно наше горе...
Через два месяца без особых приключений они прибыли в Испанию. После свежего морского воздуха Заре опять приходилось привыкать к помоечным городским запахам и шуму, к мостовым, покрытым мерзкой жижей и отбросами. К тому же если в колониях грязь и убожество были в некотором роде ожидаемы, то в Испании, в богатом Виго, имевшем пожалованное Короной право на торговлю с Америками, убогость и нищета ещё резче бросались в глаза. "И на что они тратят награбленное у нас золото!" -- в сердцах подумала Заря, -- "даже чистый воздух в городе обеспечить не могут! А ведь дышат им и самые богатые".