И отправляйся, будешь жить хотя бы...
Манко:
На что мне жизнь без чести!
Альмагро Старший:
Что такое честь?
Она лишь от молвы одной зависит.
Вот мы, нарушив клятву,
Засунули в петлю Атауальпу
Но бесчестьем
для нас не стало это...
(с иронией)
Ведь известно, покойный был тиран и богохульник,
А значит, в том чтобы его повесить
Большого нет греха...
Да, любой поступок,
Легко себе находит оправданье
И даже может подвигом предстать!
Позор твой не так страшен, собирайся!
(Манко порывается уйти).
Стой, прежде нам поведай о враге.
Ведь инки воевали древле в Чили?
Манко(охотно):
Известно мне немногое.
Мой прадед Пачакути
Задумал некогда пустыню оросить
И заселить её своим народом.
Но перед этим он послов отправил
К тому народу,
что за краем оной обитает.
Хотел он мира, получил -- войну!
Случилось так, вожди того народа
Приняли миролюбие за слабость
Послам они сердца повырезали
И съели, как велит им их обычай...
Конечно, наши предки
Почли такой исход за оскорбленье,
Решили мстить, войной на них пошли
И долго воевали безуспешно.
Альмагро Старший:
А в чём была причина неудач?
Манко:
Преданья говорят, что было трудно
Достаточно для войск доставить пищи.
Альмагро Старший:
Но ведь воин
еду себе на месте добывает!
Манко(с испугом):
Нет, грабить запрещает нам закон!
Альмагро Старший:
Вот дурни!
Ладно, с дикарями
Сумеем разобраться одной левой
Ведь выстрелов боятся все индейцы!
Занавес
Действие Третье
Первая сцена.
На сцену выходит Манко, на голове у него по прежнему льяуту, царственный наряд его запылён, сбоку у него висит шпага, за плечами -- аркебуза, но выглядит он вполне бодро и уверенно.
Манко:
О Родина любимая моя
С тобою был в разлуке я два года
Но кажется, промчалось 20 лет.
Уйдя юнцом, я возвратился мужем.
Я многое познал в чужих краях
Теперь владею шпагой, аркебузой,
И на коне скачу не хуже белых
И тактикой ведения боёв
Владею...
Грустно и чуть тише
Когда бы этим знаньем
Владели бы отцовы полководцы
К чему б нам был тогда позорный мир.
В углу сцены робко появляются старейшины.
Манко(заметив их):
Подходите, не бойтесь!
Те робко подходят и кланяются до земли.
Первый старейшина:
Отец наш, наконец-то ты вернулся,
О как нам было худо без тебя!
Позволь поведать нам о наших бедах!
Манко:
Готов вас выслушать.
Первый старейшина:
Постигло разоренье нас страшнее
Чем в год братоубийственной войны
Порядки завели свои испанцы
Нарезали страну на энкомьенды
А жителей захапанных селений
Они считают за своих рабов!
Еды крестьянам мало оставляют
Все урожаи продают за море
Ну а когда какой-то из крестьян
Не выполняет прихотей владельца
Его кнутом стегают.
А девушек и женщин эти звери
Бесчестят без пощады всех подряд
Так что порой во всей округе не найдётся
Хотя б одной, позора избежавшей.
Манко молчит, горестно сжимая на груди руки.
Второй старейшина:
До крайности разрушено хозяйство
Расстроено снабженье городов
Работа мастерских остановилась
А горожане
от глада начинают побираться
И воровать, что прежде не бывало.
С отчаяния многие из женщин
В блудницы подались...
Манко:
Я сердцем чуял -- дело очень скверно
Но я не мог представить, что настолько...
Первый Старейшина:
Отец наш, объясни ты господам
Что так нельзя с народом обращаться
Они тебя послушаться должны!
Ведь ты у нас недаром Первый Инка!
Манко:
А сами им вы это говорили?
Первый Старейшина(со вздохом):
Я сам пытался умолить Писарро --
Меня он за волосья оттаскал!
Отец, найди слова...
Манко(твёрдо и решительно):