-- Мне тоже не хочется видеть их на нашей земле, но ничего не поделаешь. У меня не было выбора -- пускать христиан или нет. Выбор был такой: или приплывёт один их корабль и на нашем берегу окажется несколько их миссионеров, или вот сюда, на этот берег, высадятся тысячи вооружённых до зубов христиан-головорезов, и вся эта земля окрасится кровью. Или ты хочешь, чтобы Побережье снова испытало на себе все бедствия войны?
-- Значит, ты боишься войны, Инка? А может, ты просто сам боишься смерти? -- по толпе прошёлся возмущённый гул. Публично упрекнуть в трусости кого бы то ни было -- неслыханное оскорбление, тем более если дело касается Первого Инки. Однако тот почёл за лучшее сделать вид, что ничего особенного не происходит.
-- Боюсь ли я смерти? -- переспросил он, -- Нет, я не раз смотрел ей в лицо, не раз она проходила совсем рядом, лишь по счастливой случайности не коснувшись меня. Но я ни разу не отступил перед ней, не отступлю и впредь. Никакими угрозами меня не заставить сдаться. А ты сам, юноша, был ли когда-нибудь на войне? Видел ли хоть раз, как те, кого ты видел ещё вчера живыми и полными сил, с кем делил стол и кров, кто делился с тобой мечтами и надеждам о жизни после войны, лежат перед тобой недвижные и похолодевшие? Если не видел, то что ты можешь судить об этом? Как ты можешь упрекать меня в том, что я хочу избежать войны, пока есть возможность сделать это, не поступаясь нашей независимостью. Вопрос о войне слишком сложен, чтобы ответить на него просто "да" или "нет". Все мы с молоком матери впитываем страх, что придут христиане и разорят нашу землю, надо совсем не иметь сердца, чтобы не ужасаться мысли, что труды и сама жизнь нескольких поколений будет безжалостно растоптана. Нет ничего страшнее и унизительнее того, что враг врывается в твой дом, грабит тебя, унижает твоих родных, растаптывает целомудрие женщин... А если война начнётся, то враг опять захватит Побережье, и вам, его жителям, придётся испытать всё это. Но в то же время войны бояться нельзя, потому что нам всё равно могут её навязать, а если мы дрогнем, то нам конец. Если в дни молодости моего деда Манко Юпанки могло казаться, что компромисс возможен, то теперь мы знаем -- они не позволят нам жить даже под своей пятой, они просто уничтожат нас. Однако если есть возможность оттянуть войну -- мы должны это постараться сделать это. Нашему государству до сих пор удавалось выживать во многом потому, что наши враги не были едины, и между ними можно было лавировать. Если мы оттянем войну, разрешив проповедь, то наши враги вскоре опять передерутся и оставят нас в покое.
Тут ему возразил уже сам местный старейшина:
-- Однако христианская проповедь может создать врагов внутри государства, а внутренний враг опасней внешнего.
-- Да, такое возможно, однако -- тут Инка позволил себе хитро улыбнуться, -- не думаю, чтобы их проповедь имела большой успех среди вас. Да, им разрешено проповедовать, но никто не заставляет вас принимать эту проповедь всерьёз. Да, вы не можете бить их или причинять им вред физически, но никто не помешает вам задавать им неудобные вопросы. Отнеситесь к ним как к своеобразному развлечению. Я сам покажу вам завтра пример того, как это можно делать, но моё положение меня тут всё же несколько ограничивает. Однако вас не ограничивает ничто, а недостатка в дерзких языках у вас в городе вроде бы нет, -- затем Инка перестал улыбаться и заговорил серьёзно, -- Я очень надеюсь на вас, тумбесцы. Пусть их проповедь не будет иметь здесь успеха, и они, поняв свою неудачу, будут вынуждены уехать ни с чем.
-- Ты не всё сказал, Первый Инка, -- вмешался опять тот же дерзкий юноша, -- почему ты согласился на проповедь в обмен на зеркала? Неужели стоило так дорого платить за девичьи прихоти? Не лучше ли было купить что-то годное в качестве оружия?
-- Во-первых, ничего такого они нам всё равно не продадут. Как ни жадны они, а всё же не дураки. К тому же, на зеркала из страны уходило немало золота, а теперь наши женщины смогут оценивать свою красоту не платя за это столь дорогую цену. Но кроме этого, зеркала могут ещё много на что сгодиться. При помощи зеркал можно создать сложные конструкции, обращающие солнечный свет в тепло, и не тратить таким образом на это дерево, которое может вскоре стать дороже золота. О таком использовании зеркал христиане не догадываются, а мы хоть и были вынуждены многому учиться у наших врагов, но теперь сами сможем удивить их. Они-то до сих пор уверены, что мы можем только заимствовать их изобретения, но не способны ничего изобрести сами. Ничего, скоро они убедятся в обратном!
-- Послушай, Инка, а сколько у тебя жён? -- вдруг выкрикнул кто-то из толпы. Инка не мог понять точно, тот же это человек говорил или нет, вроде голос был из другого места, но и на прежнем месте дерзкого юноши не оказалось. "Всё-таки меня намеренно дразнят", -- подумал он с некоторой тревогой, -- "Не иначе как интриги наместника".