Отец Андреас ответил:
-- Мы изучили сборник ваших законов, изданный у нас. Ваши законы мудры и строги, и высший из них -- твоя воля. Однако мы христиане, и если наша вера во Христа будет противоречить твоей воле, мы будем вынуждены подчиниться Господу Богу нашему, ибо Христос -- Бог, а ты всего лишь человек, пусть и могучий властитель. Если ты прикажешь нам поклониться идолам, мы умрём, но не сделаем этого!
По толпе прошёл гул восклицаний. Брат Томас попросил у господа мужества, ибо сказанное было слишком недвусмысленно, Инка мог разгневаться на дерзких чужеземцев, и приказать убить их на месте. Правда, тогда начнётся война, власть тиранов будет свергнута, так что погибнут они не зря, да и на небо они попадут минуя чистилище. А смерть -- это недолго, только бы хватило мужества перетерпеть. "Дух бодр, но плоть немощна", -- молился про себя брат Томас, -- "да свершится воля твоя как на небе, так и на земле".
Но Инка, казалось, и не думал звать палачей, и скорее выглядел огорчённым, чем разгневанным. Когда восклицания стихли, он сказал:
-- Мне нравится ваше мужество и ваша прямота, но всё-таки жаль, что вы плохо изучили наши законы. Моя воля отнюдь не высший закон, и если вы нарушите что-то, то даже я не могу спасти вас от суда и наказания, ибо инки и сами подчиняются законам также как и все остальные. Наши подданные перестали бы нас уважать, если бы мы требовали жить от них по одному закону, а сами жили бы по другому.
-- Воля твоя, но я не понимаю этого, -- сказал отец Андреас, -- ведь многие ваши законы требуют смерти для преступника, а кровь Солнца священна, и проливать её нельзя. К тому же ты -- законный монарх, разве может кто-либо оспорить твою власть?
-- Если инка нарушит закон, то это значит, что крови Солнца в нём нет, и потому он лишается права быть инкой, и судят его по всей строгости закона. Даже самого Первого Инку могут снять, если его правление большинство инков сочтёт опасным для государства. У ваших предков была легенда о Фаэтоне, сыне Солнца, который то ли украл, то ли выпросил у отца право покататься на огненной колеснице, но не справился с управлением, и в результате погиб сам и принёс земле величайшие беды. Закон, позволяющий выбирать и смещать монархов, создан для того, чтобы оградить нас от случайностей. Суровость и неукоснительность наших законов -- не чья-та прихоть, не каприз, она необходима, чтобы наше государство могло существовать таким, какое оно есть.
-- Но стоит ли существовать государству, которое не может обойтись без жестокости! -- гневно выкрикнул брат Томас. "Хвалятся выборностью монарха, болваны!", -- шепнул на ухо Андреас Томасу, -- "В таком вопросе надёжнее полагаться на Бога, нежели на людей, но тиранов тут не переубедишь.."
-- Жестокость? Это ещё вопрос, чьё государство можно назвать жестоким! Благодаря мудрому государственному устройству наш народ свободен от нищеты, рабства и голода, у нас нет воров и разбойников, проституток и нищих. И дело не только в том, что, карая преступника, мы пресекаем воровство в зародыше, но и в том, что у нас по закону каждого обеспечивают кровом и пищей, каждый здоровый имеет право и обязан работать. Вы считает инков всесильными господами, но мы не более господа, чем являются господами часовщики, которые следят за часовым механизмом на городской ратуше. Когда-то наши предки стали пренебрегать долгом, предавшись роскоши и лени, и за это наш народ жестоко поплатился, едва не потеряв свободу и землю. Но мы уже не повторим ошибок своих предков, не отступим от законов сами и не позволим их нарушать кому бы то ни было на нашей земле. Стоит вам только посягнуть на жизнь, свободу, имущество или достоинство кого-либо из жителей нашей страны, то вас будут судить по всей строгости наших законов. Впрочем, я знаю, что и у вас, христиан, есть заповеди "не убий" и "не укради", так что здесь ваши законы совпадают с нашими, и боюсь я только одного -- что вы начнёте посягать на наши святыни! Они воплощают в себе достоинство нашего народа. Я не могу обязать вас уважать их так, как уважаем их мы, но знайте, что если вы поднимите на них руку, или хотя бы словесно оскорбите их, то сам народ может расправиться с вами, не дожидаясь законного суда. Согласны ли вы на это условие?
Даже брат Андреас не знал, что ответить на столь прямой вопрос. С одной стороны, христианин обязан обличать всяческое идолопоклонство, с другой -- Инка, похоже, говорил правду, и толпа озверелых язычников могла и впрямь их растерзать. Надо было ответить так, чтобы с одной стороны, успокоить Инку, а с другой -- оставить лазейку для себя. Брат Томас решился спросить:
-- Скажи мне, Инка,... вот ты цитировал Священное Писание, ты говорил о сходстве наших вер... но я знаю, что со времён Великой Войны ни один христианский миссионер не ступал на вашу Землю, откуда же ты знаешь о том, что говорится в наших книгах. Может быть, ты плавал в дни своей юности в наши земли?