Инти вздохнул:
-- Мешает моя репутация. Многие считают меня если не палачом, то человеком жестоким и готовым казнить всех без разбору. Этому немало способствуют сплетни, просачивающиеся в нашу страну из-за океана. Там-то нам упорно приписывают практику, обычную для их инквизиции. Причём те, кто сочиняет про нас эти байки, свято уверены в том, что всё так и происходит на самом деле, ведь мы же "кровожадные язычники", значит, никак не можем быть милосерднее христиан, которые просто обожают прилюдно хлестать своих жертв нагими до полусмерти, выворачивать суставы и жечь людей живьём!
Асеро печально ответил:
-- Да, похоже, ты прав, моя внезапная смерть в нынешних обстоятельствах и впрямь может стать для моей страны катастрофой. Кстати, как раз о христианах я хотел с тобой сегодня поговорить. Что ты думаешь по поводу наших гостей?
Инти опять вздохнул.
-- А что про них особенного можно думать? Конечно, я ожидал, что они будут вести себя нагло, но чтобы в первый день почти в открытую заявить правителю независимой страны: "Если не крестишься, то мы тебя бросим в темницу, закуём в кандалы, посадим на хлеб и воду, а если и тогда не покоришься, то казним!". Нет, это какой-то предел наглости. Поражаюсь, как ты мог ещё после этого спокойно с ними разговаривать. Я бы на твоём месте давно бы приказал бы их выпороть. Не до полусмерти, конечно, но чтобы не распускались.
-- Порка здесь бесполезна. Монах Томас свято уверен в том, что я кровожадный тиран, как ему наговорили, а порка только укрепила бы его в этой мысли. Он бы гордился, чувствуя себя мучеником за веру. Да и к тому же не вполне справедливо наказывать его за его заблуждения, в которых он, по большому счёту, и не виноват. Возможно, даже, что жизнь в нашей стране разубедит его, а возможно что и нет, но он в своей прямолинейности по-любому не опасен. Все его проповеди о том, как ужасна наша языческая жизнь, могут вызвать у наших людей только улыбку. К тому же он слишком прямодушен, чтобы замыслить какое-либо коварство исподтишка, - Инка улыбнулся, - Думаю, что если даже ему взбредёт голову убить меня, чтобы избавить народ от "кровавого тирана", то он предварительно прокричит об этом на весь город! Нет, думаю, что у твоих людей не будет с ним хлопот. А вот Андреас меня серьёзно беспокоит. Он умеет втягивать когти, но душа у него злобная. Ясно, что прибыл он сюда не просто так. Он изначально не верит, что наш народ можно обратить в свою веру проповедью, значит, замыслил что-то изощрённо-коварное.
-- Ты тоже считаешь, что он как-то замешан в планах заговорщиков?
-- Возможно. А возможно, что он будет вести собственную игру.
-- Мои люди будут следить за ними. Не бойся, покуситься на твою жизнь он не сможет.
-- А я и не думаю, что он собирается сделать именно это. В конце концов я завтра уеду, когда буду в следующий раз в Тумбесе -- неизвестно. Да и к тому же руку убийцы ты, скорее всего, сумеешь перехватить. Нет, тут явно похитрее дело. Наша беда в том, что как бы не остерегались христиан, сколько бы не повторяли про себя, что верить им нельзя, предугадать все их коварства мы всё равно не можем. Я действительно боюсь его, Инти. Ты знаешь, я никогда не страдал трусостью, и привык встречать врага грудью, но тут у меня и в самом деле слабеют колени, потому что я не знаю, как нужно повернуться, чтобы не получить удар в спину.
-- Не понимаю я тебя, Асеро. Ну как он может навредить именно тебе? Ну будет он, конечно, говорить в своих проповедях время от времени про тебя всякие гадости, но ведь ты же знаешь -- народ любит тебя, и чем больше он будет говорить о тебе дурного, тем меньше его будут слушать, а верить ему будут только те, кто и без того ищет повода изменить нашей Родине. Сам того не желая, он может даже помочь нам выделить потенциальных изменников.
-- Я бы и сам рассуждал так как ты, если бы не одна история, приключившаяся с одним самонадеянным юношей почти 20 лет назад. Как ты помнишь, тогда впервые после Великой Войны наши корабли нанесли визит Испании и были приняты при дворе. Среди тех, кто удостоился этой чести, был один довольно наивный юноша, который был без памяти рад увидеть наяву то, о чём почти все его соотечественники могли лишь читать в книгах, и совсем забыл о том, что он на вражеской территории и надо соблюдать осторожность. Там познакомился с одним молодым священником примерно лет на десять старше него, и, ничего не подозревая, сел рядом с ним за пиршественный стол. Священник очень красноречиво рассуждал о любви к ближнему, о милосердии, свойственном христианам, о душевной чистоте, которой можно достичь только приняв христианскую веру, и юноша простодушно внимал этому. Однако в то же время священник очень усердно подливал ему в рюмки драгоценные вина, всячески расхваливая их и уверяя, что их надо попробовать. Отказаться от этого было почти невозможно, но юноша наивно полагал, что можно избежать опьянения, если разбавлять вино водой. Увы, в этом и состояла его роковая ошибка. Опьянеть он не опьянел, однако через некоторое время понял, что столько воды он выпил зря.... Ведь ты знаешь их навороченный этикет -- во время многочасового пира нельзя отлучиться ни на минуту, это у них короля оскорбит почему-то.