— Что это за глупость? Разве один барс убивает другого барса, чтобы снять с него шкуру.
В чужом голосе послышалось смущение.
— О, на самом деле, это древнее искусство. Наши, степные племена довольно невежественны, и я по мере возможностей занимаюсь просвещением. Каждый раз, убивая очередную жертву, мне приходится ей это растолковывать.
Наконец, монгол выбрался на открытое пространство, так, что его стало возможно разглядеть. Костёр брызгал светом на оружие в руках, на побелевшие от напряжения кончики пальцев, между которыми зажата стрела. Черты лица отличались необычаянной тонкостью, и напоминали не то снежинки, не то узоры листьев папоротника. Вместе с тем, уже не молод. Седых прядей в его усах было столько же, сколько в усах старейшины из аила Урувая и Нарана, если не больше, и каждая была подвязана цветной шёлковой ленточкой, так, что, когда поворачивал голову или разговаривал, он напоминал священное дерево, в ветвях которого, запутавшись в лентах, шумит ветер.
А когда подбородок и взгляд оставался в спокойствии, незнакомец напоминал священное дерево в безветренный день.
Наран выгнал наконец обнаглевшего лиса, что, щёлкал зубами на хозяина тела, и вновь подал голос:
— Почему в вашем аиле не горят огни? Мы бы заехали в гости, поговорить о том — о сём по-соседски. И, конечно спели бы вам пару сказок. Мой друг очень хорошо поёт.
Незнакомец ответил церемонно:
— Наш огонь — это плодоносящие кусты смородины. Ничего удивительного, что вы его просмотрели, и было бы плохо, если бы увидели, и набрели на наше скромное жилище. Тогда нам пришлось бы вас убить. Кроме того, когда не горит костёр, Тенгри не видит наших злодеяний, и не может наслать на нас грозу или пожар.
Наран оглядывался, пытаясь понять, кто из кустов смородины — сообщник незнакомца, и на самом ли деле их дела так плохи. Глаза Урувая сейчас ему бы очень пригодились. Наран взглянул на друга — не занят ли он сейчас тем же самым? Но толстяк ни о чём таком не помышлял. Просто смотрел на незнакомца, открыв рот.
— Вы сделали так много плохого?
Монгол склонил подбородок.
— Наши злодеяния известны. Если бы он знал, где мы находимся, он бы сразу покарал самым жестоким из доступных ему способов. Наслал бы на нас барсов, или полчища ядовитых мух. Я уверен.
Речь свою, однако, он даже не пытался каким-то образом ни умерить, ни замаскировать. Наран слышал, что некоторые шаманы и хитрые вожди, желая скрыть свои слова от Верховного Бога, учились разговаривать задом наперёд. Однако, ему таких не встречалось — что скрывать кочевнику, кроме ничего за пазухой, и какие у него могут быть амбиции, кроме как проскакать от горизонта до горизонта, — и он сомневался, что когда-нибудь таких встретит.
— Но где ваши шатры? Отсюда хорошо просматривается степь на половину дневного перехода, и мы не увидели ни единого шатра!
Монгол ответил охотно:
— Потому что вы сейчас на поёте и играете на его крыше. Мы, пожалуй, не будем грабить вас прямо здесь. Проведём внутрь и накормим, как полагается кормить гостей, а потом уже решим. Сдайте оружие, и отпустите на волю свои луки. Может, вы будете стрелять из них позже. Если, конечно, у вас получится стрелять без рук.
Он сделал повелительный жест и хрипло расхохотался. После чего сам подошёл и забрал валяющийся здесь же наранов нож и лук. Шепнул:
— Вы уж простите перед лицом Тенгри за мои дерзкие речи. Но традиции и деловой этикет обязывают вести себя подобным образом. Возможно, ваши руки даже останутся при вас.
— А морин-хуур считается за оружие? — обеспокоенно спросил Урувай. — У меня нету ничего, кроме инструмента. Мой лук остался в седле, а я и стрелять из него толком не умею.
— Такие беспечные в степи, — обеспокоенно покачал головой монгол. — Айе! Ладно, вам попались мы. А если бы тигр или волки?.. Сейчас мы пойдём в убежище, и там хорошо поговорим. Ты не будешь надевать на своего зверочеловека уздечку? Разговаривает он разумно, но кто его знает… Нет?.. Ну тогда идёмте. Придётся выколоть вам глаза, чтобы наше убежище оставалось в тайне. Как я уже сказал, оно под землёй, поэтому пригибайте головы…
Видно, только теперь он разглядел лицо Нарана, и запутался в собственном языке. Но теперь, когда гостеприимное приглашение прозвучало, деваться некуда. На какие-то там убийства, насилия и прочие зверства Тенгри, может быть, и закрывает глаза, но нарушение обещанного гостеприимства уж точно терпеть не будет. Вежливость и гостеприимство — вот то, что отличает людей от остальных животных. Вовсе не необходимость носить одежду.