Наран шагнул вперёд, и конь показал розовые дёсны. В ответ Наран продемонстрировал свои дёсны.
— Этот конь особенный, — сказал тем временем мужчина, — Видишь, какое раздутое у него брюхо? Присмотрись в темноте, и ты увидишь, как тлеют там угли. Не подноси к его ноздрям огонь — сгоришь заживо, как сухая солома. На этом коне когда-то ездил бог западных лесных пожаров.
— Расскажи об этом поподробнее, — зачаровано попросил Наран.
Про степные пожары он знал, но словосочетание «лесной пожар» звучало очень необычно.
Степной кот издал смешок.
— На западе за горной грядой на много дней пути ты можешь не встретить голого участка степи. Словно волосами, она заросла лесом. Был один засушливый год — какой именно, никто точно не помнит, — когда пересохли в той стороне все ручьи и даже крупные речки показали розовый песчаный язык. Когда листва с деревьев падала, словно ночные бабочки, застигнутые громом. Люди там жили в землянках и разводили овец. И вот однажды язык огня из чьей-то трубы лизнул ветви старого, рассохшегося дуба, и начался пожар. Он перекидывался с одного дерева на другое, бежал по земле, превращая разную падь в золу.
Жители землянок сварились в своих жилищах, как завёрнутые в глину корнеплоды. Выгорали до самых корней целые леса, и местные кочевники, зовущие себя туркменами, которые вели свои стада на ту землю, чтобы напоить их и накормить, застыли в ужасе, увидев бесконечные чёрные поля и смог, вздыбивший свою шкуру, как большой кот.
— Правда, что лес — это когда много-много деревьев? — помолчав, спросил Наран. — Так много, что из-под них небо кажется почти счищенной с дикой моркови кожурой?
— Правда, правда, — торговец постучал пальцами по колену. — Говорят, листья растут там даже в бороде местных жителей… слушай дальше. Привлечённые громким детским плачем, кочевники подошли к самой границе пожарища, туда, где огонь затих, потому что вокруг нечему было гореть. «Откуда там ребёнок?» — спрашивали они друг друга. — «Как там кто-то вообще мог выжить?»
И действительно, никого не нашли. Однако плач не прекращался, птичьими криками и скрипом невидимых деревьев он разносился по округе.
Кочевники решили, что это плачет дитя огня, потому что ничего живого не могло там остаться, а плачет оно, потому что голодно, а гореть больше нечему. Молодой бог, плод, который родился из всего того, что пожрал огонь. Они поклонились ему, оказали ему почести и подарили лучшего жеребца из своего стада. Трое женщин завели его в глубь пепелища и сами погибли там, превратившись на горячей земле в обугленные куски мяса. Обратно жеребец вышел уже сам, такой, каким ты видишь его сейчас. Ведь боги не умирают, пока есть те, кто им поклоняются. Туркмены решили, что им нужен могущественный бог, который родился из очищающего пламени. Этому коню они долгое время поклонялись, как своему единственному покровителю.
— И как же он оказался здесь, у тебя?
Разглядывая жеребца, Наран взял повод и отступил на пару шагов. Конь, почуяв свободу, махнул головой, но его тут же ухватил торговец.
— Не бойся, — усмехнулся он. — Огненного бога больше нет у него на спине. В своём поклонении те люди почти забыли Тенгри, и не замечали, как хмурится над головами его лицо. Они думали, что их новоявленный идол спасёт их от любой напасти.
— Он наслал на них грозу?
Наран поёжился от этой мысли.
— Не совсем. Однажды солнце просто не взошло для них. Кочевники ждали и ждали утра в своих шатрах, и только угли в животе священного коня медленно тлели, всё больше угасая. Спохватившись, они начали молиться Тенгри, взывать к солнцу. Но ответом на их молитвы была вечная темнота и медленно наползающие холода. Все они перемёрзли в этих холодах, и шатры до сих пор стоят где-то в степи, полные скелетов. Люди, которые случайно заезжают в эти места и видят вдалеке поросшие ковылём юрты, поворачивают лошадей прочь — никакая пожива не заставит приблизится даже самых отчаянных.
А конь выжил, и через какое-то время в степи его выловило племя монголов, от которых он попал ко мне. Никто не хочет брать себе коня давно потухшего бога, попавшего некогда немилость к Тенгри. Но ты, я вижу, в немилости у самой жизни. Когда я тебя увидел, я сразу понял — я берёг этого коня вот для этого юноши. Только его злость, только то, что он ещё ходит по земле, а не лежит лицом в грязи и его кости не выедают изнутри черви, поможет ему справиться с этим конём.