Мама взрывается радостными эмоциями, впрочем, в рамках приличия, они перестают обращать внимание на меня, без конца улыбаясь друг другу и поздравляя со скорейшим объединением семей.
Мой брови сдвигаются и я понимаю, что в лёгких заканчивается воздух.
- Стойте. – они оба перестают говорить, обращая недоуменные взгляды ко мне. – Я ведь ещё не ответила согласием.
Кажется, Шарлотта сейчас задохнётся от возмущения, смотря на меня, словно я главная ошибка в её жизни. Маменька на столько шокирована, что не может подобрать слов, которых я была бы достойна.
Де Буйон же наоборот, откидывается на спинку, принимая расслабленную позу.
- Вполне справедливо, Клеменс, - говорит он, касаясь пальцем своих губ, - я ведь не подарил Вам положенное украшение, но будьте спокойны, фамильные бриллианты моей семьи придутся Вам по вкусу.
- Дело совсем не в этом. – хмуро отвечаю я, рискуя вызвать у Шарлотты сердечный приступ. Она пытается перебить меня, но я всё же заканчиваю мысль, поднимаясь с места. – Я не выйду за Вас, Астор, простите, если ввела Вас в заблуждение своими поступками.
Герцогиня пытается вразумить меня, но её останавливает де Буйон, к моему удивлению. Уже покидая гостиную, я слышу его слова, призывающие мою родительницу к спокойствию:
- Не переживайте, Шарлотта, для молодых девушек импульсивность вполне допустима.
Бегу по коридорам, чувствуя непередаваемую свободу от того, что сейчас сделала. У меня вызывает дикий прилив смеха это организованное мной безумие. И главное, я совершенно точно не понимаю, зачем вообще всё это сейчас сделала, но только знаю, что это было правильно.
Самое правильное решение в моей жизни. Наверное, просто – первое решение в моей жизни. До вчерашнего вечера я и подумать не могла, что посмею пойти наперекор своей матери. Это возмутительная, вопиющая недопустимость! Но я пошла на неё, лишь раз попробовав на вкус свободу. Лишь раз почувствовав то, что человек может быть счастлив за пределом огромных залов и меблированных комнат.
Какая-то безумная радость овладевает мной и я несусь вперед, - нужно срочно найти Моник. Она любит сплетничать со служанками на кухне, поэтому я направлюсь по коридорам вниз, пытаясь отыскать её.
Здесь темнее, чем на жилых этажах, и я пробираюсь практически наощупь. Когда прохожу мимо одного из помещений, мне в глаза ударяет дневной свет и я щурюсь, стараясь разглядеть, что там происходит.
А происходит там не меньше, чем чудо. В дверях кухни стоит Джозеф, вручающий нашему главному повару огромную корзинку с хлебом и булочками.
При виде меня он снова деревенеет, но затем начинает расплываться в уже знакомой, трогательной улыбке. Моё сердце снова пропускает удар. Кажется я смотрюсь крайне глупо вот здесь, стоя в дверях кухни, куда практически никогда не спускаются хозяева, оставляя эту вотчину слугам. Но отныне, кажется, это моё любимое пространство в холодном доме.
- Миледи! – наш повар Жак склоняет голову и пытается поскорее выпроводить Джозефа, но я его останавливаю.
Под взглядом Жака, глаза которого сейчас похоже вылезут из орбит, я хватаю Джозефа за рукав и заговорчески прижимаю палец к губам, призывая к безмолвию.
Он следует за мной, слепо доверяя моим действиям, ни секунды ни в чём не сомневаясь.
Мы крадёмся по коридорам, на счастье, никого не встретив по дороге и я вывожу его в сад, аккуратно прикрывая за нами дверь. Здесь безопасно. Маменька терпеть не может прогулки, предпочитая пышные залы и игру в карты.
Мы немного прогуливаемся молча, просто наслаждаясь этой встречей. По правде говоря мне столько нужно сказать ему, что я просто не знаю с чего начать.
Он берёт на себя первый шаг:
- Как Вас зовут на самом деле?
Уличённая во лжи, я мгновенно вспыхиваю с испугом глядя на него, но мои подозрения напрасны – он совсем не злится.
- Не переживайте, я знал с самого начала, что Вы не Моник де Жарр, потому что знаком с ней лично, она частенько заходит в мой магазин. Наверное у Вас были веские причины скрыть своё имя. – под его солнечной улыбкой тает моё сердце.