Я вспыхиваю от её слов, мне жутко обидно слушать такие вещи о Джозефе, но нужно держать себя в руках, иначе письмо Шарлотте будет отправлено прямо сейчас и ознаменует крах всех моих надежд.
- Анна, прошу тебя, давай поговорим спокойно. Присядь, - я похлопываю на место рядом с собой на софе, но она только брезгливо скривляется.
- Ты всегда была своевольной и делала всё, что хотела! Вот к чему это привело! - такое ощущение, что сестра наслаждается происходящим, потому что фразы из её уст звучат уже по нескольку раз, при чём одни и те же. – Мать обо всём узнает завтра же, будь уверена. Надеюсь, он хотя бы не успел обесчестить тебя?
- Да как ты можешь! – взвиваюсь я.
- От такого отребья можно ожидать чего угодно!
Мне первый раз в жизни хочется её как следует встряхнуть. Когда Анна оскорбляет меня, это задевает не так сильно, как её слова о Джозефе.
- Он прекрасный человек, он бы никогда не посмел..
- Господи, ты только себя послушай! Сидишь тут и восхваляешь голодранца, который запудрил тебе мозги!
- Анна, замолчи сейчас же! – вскакиваю на ноги прежде чем могу совладать с собой.
Но у неё на лице появляется выражение змеиной радости. Она ждала именной этой вспышки гнева.
- Давай, Клеменс, покажи наконец своё истинное лицо распутной избалованной девицы без мозгов в голове!
- Мы воспитывались в одинаковых условиях, не забывай. – холодно отрезаю я.
- Нет, мы никогда не воспитывались одинаково, Клеменс, - ядовито вворачивает она, а на щеках выступают багровые пятна, - тебя всегда любили за твоё милое личико и подхалимское поведение! Это подойдёт к твоим газам, Клеменс! Это будет прекрасно смотреться на твоих золотистых волосах, Клеменс! В этом ты прекрасно будешь смотреться на балах, Клеменс! – она пародирует непонятно кого, я никогда не была окружена восхищением и получала подарков от родителей ровно столько же, сколько и она.
Об этом я и напоминаю ей.
- Ты лжешь! – взвизгивает Анна. – Ты всегда переписывалась с матерью и была её любимицей! Она посылала именно тебе свои украшения!
Я хмурюсь, пытаясь вспомнить что-то подобное, и действительно в памяти всплывают подарки от мамы. Но они были столь редки и приходились на праздники, что я была в полной уверенности, что Анна тоже получает нечто подобное.
- Ничего похожего со мной не происходило. – ледяным тоном сообщает сестра.
- Наверное она просто думала, что у тебя нет интереса к подобным безделушкам! Анна, ведь ты всегда порицала дворцовый образ жизни! -заламываю руки в бессилии, я и подумать не могла, что она столько живёт с этой болью. – Анна, дорогая, давай начнём всё сначала! Мне очень жаль, что ты так всё чувствуешь, но я всегда любила тебя. Хочешь, забирай все мои украшения, только прошу, не держи зла за то, о чём я даже не догадывалась!
- Мне не нужны твои подачки и твоя жалость! – она отпрыгивает, словно кошка, когда я пытаюсь приблизиться, чтобы обнять её. – Я знаю, знаю, - она заливается безумным смехом, - ты всё это делаешь, чтобы я ничего не сказала о твоей интрижке с этим отребьем!
- Дело совсем не в этом. – устало говорю я. – Анна, ты важна для меня, ты моя родная сестра. Только послушай, как мы разговариваем друг с другом! Я не хочу такой судьбы для нас!
Но её не вразумляет ни один из моих аргументов. Разговор ходит по кругу и у меня начинает раскалываться голова.
Я искренне хочу быть к ней ближе, но не могу пробиться сквозь эту слепую глухую ярость. В конце концов, я поднимаюсь с места, но в мою спину продолжают лететь проклятия. Анна шипит и брызжет слюной, обвиняя меня то в своей неудавшейся жизни, то в интимной связи с Джозефом, которого она поливает ругательствами.
Не могу больше этого слушать. Притворяю дверь, слыша последнюю угрозу о том, что завтра об этом будет известно всей Франции.
Если Анна желает таким образом поквитаться со мной за те грехи, о которых я даже не догадывалась, что ж, да будет так. Никаких сил унижаться у меня уже не осталось.
Глава 7. Версаль
Моник хмуро наблюдает за тем, как девушка горничная в последний раз расправляет мои юбки.
Платье, пошитое из изумрудной ткани, присланной Астором, подходит идеально к моим глазам и золотистым локонам, убранным в высокую причёску. Вырез, на мой взгляд, слишком глубок, но распоряжения по пошиву отдавала маменька. Ни для кого не секрет, кого именно она хочет поймать на эту приманку. Всё в рамках приличия, но я чувствую себя дискомфортно. Корсет, затянутый туже чем обычно, душит меня, напрочь лишая воздуха, а ткань кажется мне болотной тиной, затягивающей в трясину.