Увы, поспать Андрею не удалось. Едва он задремал, как тишину разрезали крики. Куров усмехнулся: обычный материнский выговор за чересчур позднее возвращение домой. Но крики продолжались, и помимо воли Куров стал прислушиваться.
Глава вторая
Ваня стоял посреди кухни в таком виде, словно на него сошла грязевая лавина. В земле было все: волосы, лицо, шея, воротник рубашки... У дверей валялись сброшенные второпях кроссовки, облепленные грязью. Даже на носки налипли коричневые влажные комки глины.
– О господи! – ахнула Галя. – Где ты вывозился? Что ты делал?
Ваня зло зыркнул на мать и мрачно ответил:
– Ничего.
– Хорошенькое ничего! – рявкнула Галя, представив, сколько времени уйдет на стирку этого «ничего». – Больше у меня гулять не пойдешь. Дома будешь сидеть, ясно? – Хорошее настроение как корова языком слизала. Да и откуда бы взяться хорошему настроению, когда сын родной матери хамит? Если его кто побил, она-то в чем виновата? Драться не научила? Так для этого отец есть. – Я тебя в чулане запру, если ты не скажешь, где был!
– Это я тебя в чулане запру! – заорал Ваня.
– Как ты со мной разговариваешь? – не выдержала Галя. – Я твоя мать. Давно по морде не получал?
– Это ты давно по морде не получала! – взвизгнул Ваня.
– Ах ты, паршивец! – Галя с размаху вмазала оплеуху сыну.
Ваня с яростным криком бросился на мать.
И в этот момент из спальни вышел Куров, на ходу застегивая ремень брюк. На вопле «это ты давно по морде не получала» его терпение закончилось. Пацан явно зарвался. Куров поднял голову и на мгновение опешил. На Галю наскакивал с кулаками тот самый мелкий пацаненок, которого на поле закидывали грязью. Так вот оно что: с мальчишками слабый, а дома сильный, да? Куров разозлился.
Не думая о том, что может испачкаться, Андрей подхватил маленького хулигана и отшвырнул в угол, на старое кресло с тряпьем. Когда мальчишка опомнился и понял, что произошло, Куров шагнул к нему и, глядя прямо в глаза, отчетливо произнес:
– Не смей поднимать руку на мать, ясно? Без нее тебя бы не было.
– А ты кто такой? – взвизгнул, как щенок, Ваня.
Андрей не отвечал. Из носа у мальчика снова текла тонкая струйка темной крови. Неужели он его так сильно ударил? Андрей беспомощно обернулся к Гале.
– Что с ним? Это я ему нос разбил?
– Нет-нет, – нервно ответила Галя, – ничего страшного. У него просто сосуды слабые. Чуть что – сразу кровь.
– Ясно, – кивнул Куров и опять обернулся к сыну: – Запомни раз и навсегда: мать трогать нельзя. Ты никогда не должен трогать мать. Ясно?
– Сам не должен трогать мать! – в истерике закричал Ваня. – Сам не должен трогать мать!
Куров приблизился к Ване. Может, он, Андрей, и не лучший человек на земле, но мать – это святое. Какой бы она ни была. Куров остановился перед мальчиком, но Ваня, осклабившись, показал Курову кулак. Андрей слегка хлопнул мальчика по щеке, как бьют человека по щекам во время истерики, чтобы немного привести в себя.
– А мне не больно! – заорал Ваня, срывая голос. – А мне не больно!
– Сейчас будет больно, – усмехнулся Куров, хватая мальчика за руку и резко выкручивая ее за спину.
Ваня закричал. Извиваясь всем телом, как маленький уж, мальчик продолжал визжать и вырываться. Андрей не отпускал ребенка. Пусть узнает, что бывает, когда унижаешь мать. Терпеть издевательства от дворовых ребят – это слабость, но простительная слабость. А вот издеваться над матерью – это слабость труса, слабость извращенца и идиота. Мать – это святое.
Ваня понял, что ему не вырваться из железной хватки. В истерике ребенок отчаянно закричал:
– Уходи, это мой дом!
Куров открыл рот, чтобы объяснить паршивцу, что ни один мужик не обижает старших женщин в своем доме, но не успел. Галя пронырнула между руками Андрея к сыну, упала на колени перед Ваней и обняла мальчика. Андрей отпустил ребенка и отошел назад.
– Ты хоть понимаешь, что делаешь хуже? – спросил Андрей. – И себе хуже, и ему. Ты это хоть понимаешь?
– Хватит! – с неожиданной яростью крикнула Галя и обернулась к мужу. – Никогда больше не смей его трогать. Ясно? – В глазах женщины, еще недавно таких преданных и слабых, светилась ненависть к обидчику сына.
Куров пожал плечами и усмехнулся. Что с нее взять? Вроде и не дура, а ведет себя как безмозглая наседка. Конечно, недолго ей осталось мучиться с этим паршивцем, но надо хоть объяснить, что ли... На будущее. Мало ли что...
– Ты портишь его, Галя, – сурово сказал Андрей. – Ты его портишь.
– Не твое дело, – огрызнулась женщина.
– Ты уже его испортила, Галина. Посмотри, как он с тобой разговаривает. Ему нужна мужская рука.
– Не нужна ему никакая рука!
– Нужна. – Куров в упор посмотрел на женщину и твердо повторил: – Ему нужна мужская рука. Он должен понять, кто в доме хозяин.
– Ты, что ли, в доме хозяин? – насмешливо бросила Галя.
– Ну... если не я, значит, ты. Но никак не он. – Куров с жалостью смотрел на жену. Наверное, ей никогда не приходила в голову эта простая мысль, слишком уж натуральным было изумление на ее бледном лице. Глаза так широко раскрылись от удивления, что Куров непроизвольно улыбнулся и добавил уже гораздо мягче: – На место его нужно ставить, вот что...
Продолжить ему не удалось. Ваня понял, что мама внимательно слушает этого непонятно откуда взявшегося дядьку. И, может быть, даже соглашается с ним. Во всяком случае, не торопится выставлять его за дверь. Это же чудовищная несправедливость! Ваня громко всхлипнул и размазал по лицу слезы пополам с кровью. Галя тут же обернулась к сыну:
– Что с тобой, Ванюша?
– Мам, кто это?
Галя растерянно пожала плечами.
– Он злой! Пусть уходит! – крикнул Ваня, и ручеек крови снова потек из его носа.
– Конечно, Ванюша, конечно, – запричитала Галя, вытирая лицо сыну, – он злой, он уйдет, он скоро уйдет... – Галя гладила сына по голове, прижимала к себе, баюкала, как младенца...
Куров круто развернулся и ретировался в спальню. Нет, он не собирается сдаваться просто так. Менять жизнь из-за какого-то избалованного сопляка?! Это чересчур.
Последнее, что услышал Андрей перед тем, как захлопнуть дверь, была очередная серия слез и тетешканья.
– Мам, мне плохо, у меня голова болит...
– Ничего, Ванюша. Сейчас полежишь, и голова пройдет. Тебе нужно успокоиться...
«Ремня ему нужно, а не успокоиться», – пробормотал про себя Андрей, заходя в спальню. Несколько минут он стоял, раздумывая, что делать дальше. Однако не зря его прозвали «психологом». Что-что, а людей он знал. Или хотел думать, что знает. План возник мгновенно.
Когда дверь открылась и в комнату в обнимку с сыном вошла Галя, Андрей старательно укладывал свои вещи в дорожный мешок. Правда, он их выложил оттуда всего минуту назад, но этого никто не знал, и создалась полная иллюзия сборов.
Галя в растерянности замерла у входа. Мальчик скорчил довольную рожу, но она этого не заметила.
Куров выдавил кривую улыбку.
– Ну что, будем прощаться? Повидались – и хватит.
– Ты что, уходишь?
– А кому я здесь нужен?
– Мне, – еле слышно выдавила Галя.
Куров недоверчиво поднял брови.
– Тебе? – переспросил он. – Зачем?
В комнате повисла тяжелая тишина. Даже Ваня не спешил торжествовать победу.
– Мне, – снова шепотом повторила женщина.
– А разве не ты пообещала сыну, что я скоро уйду? Обещания надо выполнять. Чего бы это ни стоило...
Он не договорил. Галя со всхлипом бросилась ему на шею. Обняла, прижалась, спрятала лицо на груди, замерла в ожидании приговора. Андрей вздохнул. Эх, женщины... Он погладил ее по спине, по плечам, коснулся губами нервной вены у виска. И встретился взглядом с сыном. Мальчик пристально смотрел на них, и в его взгляде смешались боль, зависть и еще что-то странное, чему Куров не знал названия. Мальчик, смутившись, опустил глаза. Андрей провел ладонью по Галиной щеке, вытирая слезы, и ласково проворчал: