Феодосий Видрашку
ТУДОР АРГЕЗИ
На обложке — дом семьи Аргези в Мэрцишоре. Заставки к главам: 1, 5—12 рисунки Тудора Аргези, 2 — эстамп А. Давида «Эминеску», 3 — рисунок Сабина Балаша, 4 и 16 — Митзуры Аргези, 13 — Е. Дрогуцеску, 14 — Л. Маковей, 15 — Чик Дамадиана.
© Издательство «Молодая гвардия», 1980 г.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Нае Теодореску, отец Янку, был не в духе. Говорил жене о банках, счетах, кредитах, о каком-то разорении. До мальчика смысл этих слов доходил с трудом, но он понимал, что разговор идет о делах очень неприятных. Как подступиться со своим тяжким вопросом? Ему не хочется называть больше эту чужую тетку матерью, и хотя отец может и избить его, он все равно ему все скажет, пусть только они закончат быстрей свой разговор.
Отец с мачехой говорили еще долго, их слова становились непонятными, тяжелыми и все больше напоминали мальчику звуки отдаляющегося большого барабана. Потом слова совсем погасли.
Кто-то присел на краю кровати. Янку открыл глаза и при слабом свете горящей в углу под иконами лампадки увидел большие глаза отца.
Мальчик схватил его руку.
— Отец, от чего умерла моя мама?
— Как это «от чего»? От смерти умерла, как все люди… А почему ты спрашиваешь меня об этом? Разве у тебя нет матери?
— Это не моя мама… Это твоя жена…
— Нае! — раздался резкий голос из соседней комнаты.
Отец шепнул:
— Спи-ка, поговорим об этом в другой раз…
Бледный язычок лампадки, горевшей до сих пор ровно, стал потрескивать. Мальчик встал, поправил фитилек, и на стене, прямо над кроватью, задрожала громадная тень. Стало страшно. Он снова залез под одеяло и укрылся с головой. Во сне он увидел, как по яркому, прямому, как лист камыша, лучу медленно спускался к нему ангел. Наверное, это был тот ангел, который охраняет каждого человека. Он сказал Янку: «Ты сейчас отдохни, когда отдохнешь, я приду к тебе снова, поведу тебя светлой дорогой и покажу, где твоя мама».
Ангел сказал неправду: он никогда больше не приходил к мальчику. Однажды вечером, несколько дней спустя, отец сказал строго:
— Тебя вырастила эта женщина, и ты должен слушаться ее.
Да, Янку прекрасно знал: надо слушаться. Только так можно спастись от крика, упреков, да и от порки.
Про свое детство старый Тудор Аргези скажет: «Это самая горькая пора жизни. Я бы ни за что не хотел стать еще раз ребенком».
Документальные данные о детстве и юношестве Тудора Аргези крайне скупы. Спорят даже относительно названной самим поэтом даты рождения — 21 мая 1880 года.
Неподалеку от города Питешть Арджешского уезда Румынии, в живописном селе Мэрэчинепь живет глубокий старик Николае Н. Теодореску. Это брат Тудора Аргези по отцу. В 1972 году он писал в газете «Ромыниа либерэ» («Свободная Румыния»):
«Ион Н. Теодореску (Тудор Аргези) родился в Бухаресте. Его отеп Николае родился в городе Крайова. Дед Аргези проживал тоже в Крайове, но родился он в селе Кэрбунешть уезда Горж. Его звали Тудором Кожокару, потом он изменил свою фамилию и стал называться Тудором Кэрбунеску, по названию села, где родился».
Осенью 1887 года Янку записывают в городскую начальную школу «Петраке Поенару», размещенную вблизи торговых лавчонок овощного рынка «Пяпа Амзей» Их было сорок пять ребят, отданных под присмотр смиренного молодого диакона Абрамеску. Начинал отец Абрамеску каждый свой урок словами: «Сейчас мы помолимся всевышнему. Всем повернуться лицом к образу».
Икона с ликом Спасителя находилась в правом углу класса, и, чтобы стать к ней лицом, нужно было повернуться спиной к портрету бородатого человека, увешанного множеством круглых, разной величины монет. Это был король Карол I. «Значит, король меньше бога, раз можно стоять к нему спиной», — решил Янку. Пели всегда про ангела-хранителя, посланного богом к каждому только что родившемуся человеку.
А потом диакон говорил, что нужно повернуться лицом к королю и спеть и ему песню.
«Да здравствует король в мире и почестях…»
На первом уроке диакон молча изучал лица ребят. Родители привели их сегодня утром с надеждой, что он, отец Абрамеску, сделает из них настоящих людей. Диакон очень молод, бороденка жидкая, длинные волосы не слушаются, и он их то и дело медленными движениями откидывает на плечи, чтоб не мешали. Когда его широко открытые ясные глаза остановились на Янку, мальчику показалось, что на него смотрит сам господь бог и вот-вот что-то скажет ему, такому строптивому и замкнутому. Но «бог» ничего не изрек и перевел взгляд на другого мальчика. Янку почему-то хотелось спросить сейчас, не знает ли учитель, где его мать. Ведь если он, как говорит отец, слуга господа, то тогда должен знать, что делается и на том свете.
Школа занимала его полностью. Он забросил игры с Раду, не ходил больше к Дымбовице, потому что отец Абрамеску дал ему книжку с таинственными знаками и удивительными рисунками. Оказывается, из причудливых знаков можно составить слова. Молодая женщина держит на вытянутых руках полного улыбающегося ребенка. «Мама» — так должен сказать ребенок. Отец Абрамеску просит составить небольшой устный рассказ об этом рисунке.
Вечером Янку снова спросил отца, почему же умерла его мама. Отец ответил сердито и коротко: «Умерла, и ты меня больше о ней не спрашивай. У тебя есть мать, вот эта, которая вырастила тебя с пеленок. И больше меня этими расспросами не тревожь!» Слова отца звучали жестко и угрожающе, и Янку никогда уже не спрашивал отца ни о чем. Он пытался приблизиться к «этой матери, которая вырастила его», она иногда тоже вроде жалела сироту, интересовалась его уроками, спрашивала, чем они там в школе занимаются. Но это случалось очень редко. Мальчик все чаще слышал разговоры отца с мачехой о каких-то делах, которые должны принести деньги и богатство. О деньгах и богатстве велись разговоры в доме и когда приходили знакомые отца. С подобными разговорами он встречался дважды в день и на улице. В школу и из школы он проходил мимо длиннющего ряда лавок, где шла бойкая торговля. А под окном его комнаты была жестяная мастерская. Мальчик засыпал и просыпался под шум железного листа, превращающегося ударами деревянного молотка в водосточные трубы, жаровни, формы для хлеба, пасх и куличей.
— Что вы делаете? — спросил Янку чумазого мастера, который сооружал из разноцветной жести необычное крылатое сооружение с пропеллером.
Недолго думая, мастер ответил:
— Деньги.
После школы Янку похвастался мачехе:
— Я сегодня утром видел, как делают деньги.
Анастасия засмеялась и сказала зло:
— Мало видеть, как делают деньги, надо уметь самому их делать! Вот твой отец все время смотрит, как другие ворочают миллионами, а сам никак этому не научится, потому что он дурак и бездельник!..
Отец бездельник! Какой же это он бездельник, если его почти никогда нет дома, а когда появляется, видно, как он устал. Он только то и делает, что отбивается от упреков и расспросов: «Когда же у нас будет жизнь как у людей?»
— Что это такое — жизнь как у людей? — спросил Янку Анастасию, видя, что она в хорошем настроении.
— Вот скоро она, эта жизнь, переступит и порог нашего дома, и тогда ты увидишь. Кажется, наши дела идут на лад, отец нашел хороших мастеров, наша фабрика в Плоешти начнет давать доходы, и тогда ты почувствуешь, что это такое! Мы купим большущий дом на шоссе, во дворе конюшни, у нас будет свой выезд, и, может быть, купим и для тебя молодого породистого вороного жеребца, оседлаешь его и помчишься туда в поле, к Бэнясе! А может быть, где-то неподалеку, в Бэрэгане, приобретем имение, а в горах у Синаи или лучше в Предяле купим виллу с видом на Бучеджские горы. Скоро, скоро мы заживем как люди. Отец твой зашевелился!