Освобождение Тудора Аргези из тюрьмы пришло неожиданно. После окончания первой мировой войны академик Николае Йорга становится председателем палаты депутатов и занимает главное кресло за столом круглого зала дворца на холме Митрополии. В один прекрасный день Аргези слышит громкий голос надзирателя:
— Ион Теодореску!
Аргези медленно встал с нар и подошел к зарешеченному квадратику двери.
— Меня так зовут…
— На выход к господину министру!
«На выход к господину министру» были вызваны все проходившие по «делу журналистов».
Старший надзиратель принял за господина министра Николае Йоргу. Он стоял в конце длинного коридора и, когда подходил к нему заключенный, протягивал руку, и спрашивал:
— Вы за что сидите?
— За то, что писал, — ответил Аргези. И добавил: — И честно признался в этом — на суде сказал правду.
— А другие?
— Те сидят тоже за то, что сказали правду. Те, что солгали, сейчас на свободе…
— Вы Аргези? — спросил Йорга, не веря, что этот наголо остриженный, небольшого роста крепыш в полосатой тюремной одежде и есть тот самый Тудор Аргези, иеродиакон Иосиф, посмевший не раз подымать руку на священный синод, на его величество короля и на него, академика Йоргу.
— Мне вас жаль…
Гала Галактион, Николае Кочя, многочисленные друзья и поклонники Аргези писали королю, председателю совета министров и председателю парламента академику Йорге многочисленные письма с требованием освободить Аргези. Йорга, как один из наиболее известных представителей буржуазной интеллигенции, не мог оставаться равнодушным, и он посетил тюрьму «Вэкэрешть». Об этом широко сообщала вся пресса и выражала надежду, что Николае Йорга скажет свое слово.
Вскоре Аргези был на свободе.
Встает вопрос: почему Йорга пошел на этот шаг?
Во-первых. «Пусть будут на воле мои противники, — заявил Йорга, — они мне не страшны». Во-вторых, как можно говорить о широчайшей демократии в проповедуемой им «Великой Румынии», если в тюрьме сидит невинно осужденный, выдающийся писатель страны, и, в-третьих, Николае Йорга надеялся сделать из Аргези своего сторонника.
После выхода из тюрьмы он послал Йорге короткую телеграмму и выразил благодарность за помощь, но идейно остался его противником.
Сражение Аргези с несправедливостью и с самим собой не утихает ни на единое мгновение.
Вот строки из стихотворения «Портрет».
«Участие нежное, слезы печали заключены во мне, но если черная молния ранит в кровь мои веки, — не верь тогда в пощаду: во мне воспрянет, восстанет железный зверь».
В другом стихотворении, в котором угадывается сам Аргези, мы читаем:
«Я тот, которого провидел в снах своих, разыскивал и выдумать мечтал. Дабы пробился в мусоре насущностей людских свет благородства, разума кристалл. Кто в силах незапятнанным остаться и в грязи, кто путь до неба в силах одолеть и кто железным будет впредь, тому какая ржавчина грозит?!»
Помочь насущностям людским пробиться к свету благородства и разума… А как?
Выход Тудора Аргези из тюрьмы был встречен с восторгом всей прогрессивной общественностью страны. Но к нему пытаются подбирать ключи и друзья Николае Йорги, могущественная семья потомственных румынских помещиков Брэтиану, представители которой не раз возглавляли румынское правительство. В свое время именно правительство Брэтиану посадило Аргези в тюрьму. Сейчас же, в разгар шовинистической пропаганды националистического хора румынской буржуазии, писателя приглашают для беседы.
На квартире у Иона Брэтиану собралось все руководство либеральной партии, и Аргези предлагают организовать издание главной газеты партии и быть ее директором.
— Для газеты прежде всего нужна бумага, — пошутил Аргези.
— Мы закажем бумагу, какую пожелаете, — был ответ. Его шутку не поняли. Аргези тогда спросил:
— А какова будет программа газеты?
Руководители либералов посмотрели друг на друга и сказали:
— Программу определите вы… Ведь для этого вас пригласили…
— Хорошо, — ответил Аргези. — Но я приучен с детства писать только своими чернилами.
Либералы ничего на это не ответили, они делали вид, что не понимают смысла сказанного.
В феврале 1922 года выходит первый номер «Румынской мысли». Ее директор — Тудор Аргези. В этой газете он публикует ряд собственных стихотворений, переводы из Шарля Бодлера, серию псалмов в прозе под названием «Одинокий псалмописец». Вокруг «Румынской мысли», а главным образом вокруг Аргези, собираются молодые литературные силы страны.
Но либералы требовали программы, а вернее, чтобы Аргези осуществлял их программу. Работать по указке редактор не умел и вскоре ушел из «Румынской мысли».
С Галой и с вернувшимся из Советской России Коней Аргези проводит вечера, вспоминая давние заседания кружка социалистов на улице Полукруга. Коня восторженно рассказывает об октябрьских событиях в Петербурге, о том, как отражала молодая Советская Республика атаки объединенных сил международного империализма.
— Идет гигантское сражение за преобразование огромной страны. Выметается мусор, и создается единое государство разноплеменных народов, объединенных общей идеей, — говорил Коня. — Как я счастлив, что видел это своими глазами! Объединить под одним знаменем всех жителей России мог только Ленин и его партия. И в основе всего братство, истинный интернационализм. Мы еще станем свидетелями того, в какую силу превратится страна Ленина!
Друзья вспоминали свои юношеские мечты, работу в «Факеле» и «Хронике».
— Помните, как я вам говорил о Ленине еще до войны?
Аргези жадно читает журналы и книги, пропущенные за годы заключения в «Вэкэрешть», радуется как ребенок, когда Галактион дает ему папки с вырезками своих статей из газеты «Сочиалистул», где он печатался в годы заточения друга. Особенно понравилась Аргези статья Галы «Новый мир».
Гала писал, что Октябрьская революция перевернула весь мир, все прежние представления.
«Подымается новый могучий, великий и хорошо устроенный мир — мир справедливости и глубоких социальных преобразований… Из социального океана пробивается к небесам справедливости будущее социалистическое общество». «Мы, румыны, — с горечью замечает писатель, — всегда запаздываем, плетемся в хвосте. Израненные, избитые, в вечной тревоге, мы всегда опаздывали… Но из нашего укромного, незаметного уголка мы смотрим с горячим сочувствием и любовью на замечательное народное брожение, которое приведет к будущему прекрасному обществу… Проклятием заклейменные, создающие все богатства на свете, полны решимости применить к нашему старому и несправедливому обществу самую современную терапию».
В этой статье Галактион призывает румынских писателей не сидеть сложа руки, не быть пассивными наблюдателями событий, понять дух времени и бороться за то, чтобы румынская литература могла с гордостью заявить, что и она имела высокую честь сражаться за великое дело социальной справедливости.
— Это ты правильно написал! — воскликнул Аргези. — Настанет суд времени, когда совесть каждого будет держать ответ…
Литератор обязан держать ответ перед своим временем!
Под этим девизом начинается новый период в литературной работе Тудора Аргези.
После его выхода из тюрьмы не было в Румынии органа печати, который бы не обратился к нему с предложением сотрудничать. Крупнейшие ежедневные газеты считали за честь видеть Аргези среди своих авторов. Но писатель разборчив и отдает свои произведения не каждому желающему. Памфлеты, очерки, стихотворения, отрывки из прозаических книг Аргези публикует в журналах и газетах «Румынская жизнь», «Литературная и художественная истина», «Мир», «Мысль», «Современник», «Горизонт», «Свободное слово», «Колокол». Он пишет новое предисловие и готовит к печати второе издание «Записок из мертвого дома» Достоевского. В эти годы он начинает публиковать отрывки из своих будущих книг «Деревянные иконы» и «Черные ворота». В этих книгах все остросоциально, все без исключения — безжалостное вскрытие пороков прогнившего буржуазного общества, сочувствие горю и тяжелой жизни простых людей, попытка помочь им вырваться из цепей бездушного и жестокого мира. Но порою за строками иных стихотворений чувствуется борьба Аргези с самим собой, идет поиск непроторенных путей и форм выражения своих мыслей и устремлений.