По линии матери не осталось никого. Она происходила из семьи театральных педагогов: дед преподавал историю театра, бабушка вела молодёжные студии. Их идеалы — сценическое слово, живая речь, культурная идентичность — казались устаревшими уже при жизни Михаила. Всё это погибло не столько в Мировой войне, сколько в системе, где эмоциональность вытеснялась алгоритмами. Отец редко говорил о своей матери, инженере, и отце — депутате восстановительного комитета. Только однажды, в детстве, Михаил слушал, как бабушка по отцу рассказывала о послевоенных тяготах и мобилизации. Но тогда он был слишком мал, чтобы понять, чем жила эта семья — они были не теми, кто выражает себя словами. Уже тогда он был «подключён», а потому не мог быть в том мире по-настоящему своим.
Кем они были — мать, отец, дедушки, бабушки? Он знал их фрагментарно: культура, инженерия, служба, сцена, обязательство, бегство. И всё это каким-то образом привело к нему — философу без кафедры, ребёнку машин и людей, метису между двумя эпохами. Возможно, их история и есть тот ключ, через который он сможет понять себя. Только вот — зачем? И если отец ещё жив, как его найти среди тысяч комунн и что он вообще хочет у него спросить?
Собеседования не оправдали представлений о «настоящей» работе. На первом ему предложили подписать контракт с последующей отправкой в периферийные зоны для работы в центре адаптации мигрантов. Интервью вел пожилой мужчина лет пятидесяти, с внешностью бывшего военного. Он говорил о мигрантах без особого уважения, но с напором подчеркивал важность культурной адаптации и преодоления эффекта долины смерти среди вновь прибывших. Однако уезжать Михаил не планировал, и, после раздумий, отказался.
Второе собеседование проводил робот. Оно оказалось даже не предложением работы, а скорее занятостью с повышенными коэффициентами. Это была деятельность, которую в прежние времена выполняли роботы, но теперь отдавали людям — просто чтобы занять их дворники, уборщики, администраторы, продавцы, доставщики. Михаила такая перспектива не заинтересовала, и робот, по-человечески вежливо, посоветовал снизить ожидания или попробовать открыть свой бизнес через центр поддержки частного предпринимательства.
Михаил вспомнил об обещании, данном Анне. Выставка казалась хорошей возможностью впервые погрузиться в мир реальной, пусть и символической, занятости — сделать шаг в сторону бизнеса, даже если это была всего лишь культурная инициатива. Вежливо поблагодарив за собеседования, он отправился домой. «Похоже, не всякая работа мне подойдёт», — размышлял он.
Предложений, не требующих специальной подготовки, больше не было. В обществе ценились человеческие услуги — людям по-прежнему нравилось есть еду, приготовленную руками повара, ходить в театры с живыми актёрами, посещать парикмахеров и стоматологов из плоти и крови. Но в повседневной инфраструктуре человечность давно утратила значение. Кому какое дело, кто собрал автомобиль, кто доставил еду, кто убрал улицы или обслужил электростанцию? Машина делала это дешевле, быстрее и надёжнее. Всё, что создавал человек, стоило слишком дорого — не только в гейтсах, но и в оправдании его присутствия и не казалось Михаилу настоящим.
Специалисты трудились по 4-6 часов всего 3-4 дня в неделю. Все остальное время люди занимали себя отдыхом, саморазвитием и развлечениями. Разработка программ требовала совсем другой подготовки, а Михаил понимал, что его стремления слишком абстрактны. «Что если дело не в выборе профессии, а в бессмысленности всего происходящего?» — задумался он.
Если любая специальность не подходит, а имеющаяся не нужна - то какая и зачем ,если все необходимое уже есть? Просто загрузить знания парикмахера, повара или долго учится на врача - останется та же пустота, может дело просто в этом? Нет проблем, нет обязательств, нет чувства долга и страсти к переменам - нет мотивации. Так все устроено?
По дороге обратно, не поддаваясь разочарованию в самом себе Михаил переключился на воспоминания короткого разговора в парке, легко и непринужденно начавшегося и столь же легко закончившегося. се это резкая череда событий не могла быть случайностью. Столько лет, не происходило ровным счетом ничего и тут вдруг жизнь завертелась бешеным водоворотом?! Может ли быть это случайностью?
Дофамин, кортизол, адреналин — тело реагировало, а баланс гейтсов пополнялся. Но важен ли он на самом деле? «Пересмотрев цели, я иду в свободное плавание», — Михаил улыбнулся. Независимость манила больше, чем стабильность, его захватывал дух приключений со свойственной ему непредсказуемостью и он отдавал себе в этом отчет.
Он активировал Окулус и написал Анне: «Привет! Хотел бы обсудить подготовку фотовыставки. У меня есть кое-какие идеи. Как тебе?»
Конечно, идей пока не было, но он не хотел терять время зря. Поделившись мыслями с Софией, он вернулся домой, и вскоре у них появились концепции. Анализируя социальные профили Анны, София предложила интересный формат мероприятия: вечер без гаджетов, выставка пленочных снимков, отключение от цифровой среды. Михаил одобрил.
— «В моменте» звучит ли? — предложила София.
— Банально, но точно, — ответил Михаил. — Пока оставим так.
Список гостей оказался обширным: пленочная фотография, ее история и пересечение с современной живописью, похоже, находила отклик как среди пролетариев и специалистов, так и в среде немногочисленных гостей акционеров.
К вечеру все детали проекта были окончательно проработаны: выбрано место для выставки, создана страница в социальных сетях, составлен список публичных страниц и интернет афиш для размещения анонса. Теперь оставалось лишь дождаться ответа от Анны. Михаил не решался позвонить — это показалось бы слишком навязчивым. Вместо этого он просто ждал, улавливая нарастающее беспокойство и подавляя страх перед возможным отказом.
София оценила проект как перспективный и получила одобрение от других ИИ, что могли оказать поддержку в внутри рекомендательных сетей. Многие агенты ИИ вели свои блоги, что открывало отличные возможности для бесплатного продвижения. Однако без участия Анны затея не имела смысла. Михаил смотрел, как день неумолимо движется вперед, но ответа так и не получал. «Возможно, для неё это был всего лишь интересный разговор», — мелькнуло у него в голове. Но что оставалось делать, кроме как ждать?
Чтобы отвлечься, Михаил занялся привычными делами: интеллектуальные игры в Окулус, просмотр новостей, затем неспешная прогулка по парку рядом с домом. К вечеру он оказался у знакомого пруда. Вода играла отражениями закатного света, а чувство нереальности от утреннего сна снова захлестнуло его. Странно, но ему уже не было дела до дневного лимита или накопленных гейтсов. Баланс за день вырос всего на 0,5 Гейтса, в основном за счет процесса прохождения собеседований, остальное время работала София.
Вернувшись домой, Михаил бросился на кровать, устало глядя в потолок. София включила расслабляющую музыку, но он попросил её выключить и не беспокоить, пока не поступит ответ. Часы текли медленно, солнце давно скрылось за горизонтом, а телефон оставался безмолвным.
«Побочные действия: депрессия, потеря аппетита, смерть», — усмехнулся Михаил, припоминая ироничные предупреждения Лилит. Он вернулся к своим подборкам материалов по теме смысла жизни, решив избавиться от вторичных источников. Оставив только работы первооткрывателей, Михаил добавил в библиотеку сборник религиозных и эзотерических текстов с пояснениями. Теперь в статусе не было противопоказаний — доступ к загрузке через нейролинк был открыт.
Интересно, когда я был уверен в своем здравии, меня сочли больным, а теперь, когда ясно, что я не в порядке, меня воспринимают как здорового. С этими мыслями Михаил активировал загрузку и погрузился в полудрему. Цифровые страницы, образы и схемы мелькали перед ним, загружаясь прямо в подсознание. Кадры сменялись стремительно, но он знал, что вся информация сохранится и всплывет при необходимости, словно по запросу в поисковике. Впереди оставалась классификация материала и его структурирование, но объём оказался куда меньшим, чем он предполагал: основополагающих трудов на тему смысла жизни было гораздо меньше чем если бы рассматривался схожий аспект психологии и уж тем более какая то техническая тема, в этой сфере преобладали компиляции старых идей и большинство трудов не несли новой информации.