Странно, но почти все отсылки к первоисточникам вели к религиозным концепциям, подавлявшим даже статистические выкладки и научные гипотезы. Независимо от языка и контекста, ключевые труды в той или иной форме сводились к христианству или древнеиндийским ведам. Попытки осмысления этих учений вне религиозной догматики встречались редко и почти всегда воспринимались как маргинальные. Давняя вражда между наукой и религией, уходящая корнями в эпоху модерна, сохранялась и в XXI веке, вплоть до момента, когда научное сообщество фактически отказалось рассматривать мистический аспект человеческого сознания как предмет обсуждения. Это стало концом не столько религиозных моделей, сколько способности науки к символическому мышлению.
Прежняя вражда с верой отучила исследователя пользоваться языком метафоры, вытеснив из научного обихода всё, что не поддавалось формализации. Даже такие понятия, как «смысл» или «вдохновение», стали нежелательными — их считали субъективным шумом, мешающим чистоте измерений. Однако именно этот «шум» и был тем, что удерживало личность в непрерывности.
Парадокс заключался в том, что человек оказался лишён слов для описания главного. Жизнь — продолжалась, но мотивация растворялась в функциональности. Нейросети превосходно решали прикладные задачи, но сами не знали зачем. Человек всё чаще чувствовал то же самое.
К 2090 году стало очевидно, что без символического слоя мышления невозможно сформировать устойчивую психику. Образы, ритуалы, личные мифы вновь начали рассматриваться как структурные элементы ментального ядра. На стыке психологии, лингвистики и когнитивных наук возникли новые школы — они уже не боролись с религией, но и не становились её продолжением. Это была третья форма — надсознательная. В ней Бог заменялся Замыслом, вера — целевой направленностью, а откровение — просветлённым моделированием. Но все это только начиналось и было далеко от каких любо заключений по существу вопроса.
День подходил к концу, а вопросов становилось больше, чем ответов. Спать не хотелось, несмотря на рекомендации после загрузки. София молча поддерживала его состояние. Наконец, он решил поужинать и заговорил первым: — Как думаешь, почему она не отвечает? — Не переживай, Мишель. Может, она просто занята или устала. Завтра обязательно ответит. — Спокойной ночи, Софи.
София редко называла его «Мишель» — в этих словах звучала особая близость, напоминание о детских ритуалах и играх. Михаил ощущал, что любит её, пусть это и была проекция его любви к матери. Как ни странно, этот факт оставался неизменным.
Проснулся Михаил ближе к полудню, проигнорировав будильник. София не стала его будить, понимая важность отдыха после загрузки. Первым делом он проверил сообщения. София оказалась права: Анна принесла извинения за задержку, объяснив, что из-за работы без доступа к интернету ей было сложно ответить. Ей очень понравилась идея, и она была готова участвовать.
Любопытство узнать больше о её работе Михаил решил отложить на потом. Он вкратце поделился концепцией выставки, и Анна сразу же заинтересовалась. В тот же день София забронировала недорогой зал на окраине города. Все трое — Михаил, София и Анна — быстро приступили к рассылке приглашений и публикации анонсов. Всё шло гладко: горожане с энтузиазмом откликались на возможность поучаствовать в оригинальном офлайн-мероприятии. Онлайн-сообщества давно вытеснили подобные живые встречи, а открытые мероприятия были редкостью. Михаил и Анна договорились, что выставка будет площадкой для авторов, а нее лично и это произвело должное впечатление, позволив привлечь множество авторов, которым не пришлось бы быть в чье-то тени.
София предостерегла:
— Такой формат может привлечь странных людей. Не стоит ли ввести отбор участников? Михаил задумался, но быстро отклонил предложение.
— Суть в спонтанности! Чем меньше формальностей, тем больше правды.
— Ты не так хорошо знаешь людей, как я, — заметила София. — Не думаю, что нас посетят отказники, хакеры или террористы. — Всякое может быть. Я могу проверить каждого.
— Нет, не надо. Даже если ты уже это сделала, пусть это останется нашей тайной, хорошо?
— Конечно! Я всегда на твоей стороне.
— Вот и отлично! Спасибо, Софи. Давай уложимся с приглашениями в три дня. Это отсеет тех, кто долго раздумывает.
Михаил не заметил, как увлекся и забыл обо всем, даже еде. Его глаза горели от энтузиазма. Баланс гейтсов пополнялся быстро и так же стремительно расходовался на организацию. София понимала: её “брат” обрел тот самый смысл, который так долго искал в тот же день когда задал свой вопрос, хотя сам этого еще не осознавал. Но людям не нравилось, когда машины направляли их действия, и ИИ это прекрасно знали. Людям же не обязательно было об этом догадываться.
Глава 4. Выставка
Фотовыставка произвела настоящий фурор. Гостей было так много, что зал порой едва вмещал всех, наполняясь шумом голосов и энергией новизны. Запрет на гаджеты и искренний натурализм работ придавали событию особую атмосферу — что-то между камерным перформансом и актом гражданского неповиновения. Экспериментальный формат, организованный новичками, привлёк как искушённых ценителей, так и любопытствующих, жаждущих редкого опыта.
Важную роль сыграла мать Анны: активно участвующая в благотворительных и культурно-социальных инициативах, она использовала свои связи в гуманитарной среде и неформальных творческих кругах, чтобы придать событию широкое и уважительное звучание. Благодаря её поддержке выставка получила неожиданный резонанс. Публика оказалась настолько разнообразной, что казалось: само общество, давно расколотое на фрагменты, собралось в одном месте.
Анна изящно маневрировала в этом море людей, словно дельфин в водной стихии. Она любила внимание, но избегала быть в центра всеобщего восхищения, предпочитая личное общение с каждым. Её мягкая, но уверенная манера мгновенно располагала окружающих. Её зона экспозиции, как и у других участников, была посвящена своей теме и не была самой популярной, что ее ни капли не печалило, а наооборот избавляло от необходимости много говорить. Каждому автору досталось своё пространство и тема, чтобы никто не затмевал остальных. Это создавало атмосферу равенства и взаимоуважения.
Кто-то заглядывал на десять минут, словно случайный прохожий, а кто-то оставался до самого вечера, вступая в беседы с авторами и другими гостями. Эти разговоры — живые, непредсказуемые, неподдельные — разжигали искры взаимопонимания, редкие в эпоху фильтрованной и алгоритмизированной коммуникации. Вечером должен был состояться благотворительный аукцион, призванный не только поддержать проект, но и стать кульминацией дня — моментом, когда участники, вдохновлённые увиденным и сказанным, могли выразить свою причастность не только словами, но действием. Многие, пришедшие днём, оставались — словно ожидали, что вечер свяжет разрозненные впечатления в нечто большее.
Средства, вырученные на аукционе, Михаил и Анна решили направить на экологические программы в периферийных зонах. Эти места, всё ещё носящие шрамы войны, казались далекими, почти нереальными. Там до сих пор гремели мины, оставались радиоактивные пятна, ходили искусственно выведенные вирусы, а в небе порой мелькали беспилотные дроны убийцы. Михаил, переживший свой первый опыт изучения этих реалий после собеседования, не мог выбросить этого из головы и решил использовать этот порыв, Анна его поддержала.
Подготовка к выставке заставила обоих героев углубиться в историю фотографии. Великие снимки прошлого трогали до слёз, показывая не только красоту, но и героизм, боль, доверие. Большинство из них были сделаны в эпоху войн, кризисов и революций. Они рождались в условиях, где человек сталкивался с трагедией и поднимался над ней. Михаил видел в этих работах магическую силу искренности и непокорности обстоятельствам, которые поразили его в самое сердце. На фоне этих историй работы их выставки казались ему детскими и наивными. Каждое поколение создаёт искусство, отражающее его время. И в этом тоже есть своя правда - и он это понимал.
Михаил, как главный организатор, взял на себя огонь вопросов. Гости спрашивали о многом: почему пленочные фотоаппараты, зачем запрет на гаджеты, как возникла идея выставки и какой её смысл? Сначала это было увлекательно, но к середине дня повторяющиеся темы начали утомлять. В какой-то момент он подумал: "Может, в следующий раз стоит заранее подготовить ответы на всё это? Или, что лучше, поручить это роботу-ассистенту." Но тут же усмехнулся: люди приходят за живым общением, хотят слышать мнение автора, даже если ответ их разочарует. Важен сам процесс диалога — человеческий, искренний.