— Это звучит как система, — тихо сказал Михаил. — Как игра, где есть уровни.
— Да. Но ты не игрок. Ты программист, тестирующий свою игру. Свободен тот, кто видит поле целиком.
— И всё же... если волшебства нет, во что тогда верить? — спросила Анна.
— В то, что есть. В любовь. В счастье. В логику и в ещё не открытую физику. А главное — в доверие. Без доверия ничего не вырастет. Никакая душа не созреет в недоверии и скептицизме.
— Я всё равно не понимаю, — с раздражением бросил Артём. — Это всё красивая философия, оторванная от жизни. Что я должен делать, вот конкретно? Просветлиться до чёртиков, чтобы стать прозрачным? — язвил он, явно провоцируя.
— Нет, — спокойно ответил Мэрлин. — Ты должен начать с простого. Сделать то, что боишься. Завершить то, что откладываешь. Перестать притворяться, что тебе всё понятно. Перестать бороться с собой. Просветление — это не экстаз и не сияние. Это, в первую очередь, ясность. Она не красива, не возвышенна и часто неприятна. Она — как зеркало без искажений. Ты не станешь прозрачным. Ты станешь видимым. А это страшнее.
— Конкретней Мэрлин, конкретней! — Настаива Артем.
— Но если уж тебе нужно конкретнее — богатство и власть не противопоставлены духовности. Духовный человек не может быть нищим вечно, если он действительно растёт. Он может держать аскезу, накапливать энергию, но его природа — реализовываться. И для этого он должен уметь обладать. Управлять. Создавать. Влиять. Помогать. Не только себе, но роду, племени, стране, миру. Мы не осуждаем бедность, но не должны её обожествлять. Смирение — это не цель, а промежуточная точка. Без реализации путь не ведёт к Творцу. И без обладания опытом власти невозможно понять, для чего она вообще нужна.
— Ну дак я, в отличие от тебя, — с вызовом отозвался Артём, — имею стабильную, понятную работу, жену, и, возможно, заведу ребёнка. Что со мной не так?
— Разве я говорил, что с тобой что-то не так? — Мэрлин посмотрел на него почти с сочувствием. — Но где здесь ты? Это весь твой план на жизнь? И предел твоего "я"? Представь, что ты проживёшь так не сто, а тысячу лет. Готов ли ты веками повторять одно и то же? Может, дело не в том, что это плохо, а в том, что ты просто не доживёшь до момента, когда поймёшь, насколько это скучно и насколько не приближает к Творцу.
— Это уже религия, — отрезал Артём. — А я не религиозен. Я учёный. Как и ты, кстати. Просто ты у нас с прибабахом.
— Это слишком долгий разговор, а нам пора идти дальше, — сухо ответил Мэрлин, вставая. — Кстати, я с радостью купил бы пару работ.
— А мне понравилась идея любви как смысла, — попыталась поддержать беседу какая-то девушка из группы, но Мэрлин уже потерял интерес. Он не стал ни спорить, ни соглашаться, просто развернулся и ушёл, не оставив ни реверанса, ни прощального взгляда.
Аукцион прошёл удачно: выручка втрое превысила расходы. Но Михаил чувствовал странное послевкусие. Можно ли было считать это успехом? Его снова захватило ощущение нереальности происходящего будто он просыпается из сна в сон, но он решил отложить эти мысли на потом.Такое можно было бы повторить как бизнес модель, но вряд ли следующая выставку будет иметь тот же успех, потеряв дух новизны.
Люди постепенно расходились. Одни уходили незаметно, почти по-английски, другие задерживались, чтобы поблагодарить за вечер. Организаторы и авторы, обессиленные после насыщенного дня, отвечали лишь легкими улыбками — больше не требовалось слов.
Когда зал опустел, место ожило шёпотом роботов-уборщиков, а Анна и Михаил, решив избавиться от усталости, вышли прогуляться вдоль реки. Молча шагали по освещенному тротуару, наслаждаясь прохладой ночного воздуха, пока Михаил вдруг не нарушил тишину.
— Знаешь, в школе я больше всего любил историю. Мне всегда казалось, что моя судьба будет особенной, что я смогу изменить этот мир. Но время шло... и ничего не происходило.
— А теперь? — осторожно спросила Анна.
— А теперь... мне кажется, это невозможно.
— Я когда-то мечтала помогать людям, — с лёгкой улыбкой поделилась она. — Представляла, как делаю что-то важное, настоящее, вместе с командой таких же увлеченных и веселых коллег. Хотелось быть частью чего-то великого.
— Хорошая мечта.
— Но, видимо, некоторым мечтам суждено остаться мечтами, — понизив голос, заключила Анна.
— Не знаю. Мне не хочется в это верить, — Михаил посмотрел на неё. — Я недавно загрузил целую библиотеку о смысле человеческой жизни. И знаешь, там говорится, что всё возможно.
— Это скорее исключение, чем правило. — Она чуть нахмурилась. — Удача, ошибка выжившего...
— Не согласен, — Михаил оживился. — Всегда кажется, что всё уже сделано, изобретено, что есть кто-то лучше тебя. Но вся история показывает: меняют мир обычные люди, которые намеренно не вписались в правила.
— Но разве им не просто повезло? — Анна остановилась. — Многим из них так и кажется.
— Может быть. Но удача приходит к тем, кто пробует снова и снова, пока не получится. Всё дело в выборе и упорстве.
— И ты сделал выбор?
Михаил ответил, приобняв её:
— Кажется, да.
Анна обняла его в ответ, и они продолжили путь. Ночь была тёплой, звёзды над рекой сияли ярко. Этот августовский вечер стал началом новой главы их жизни.
Глава 5. Предложение
Утро было пасмурным, серое небо нависало над городом, словно отражая его внутреннее состояние. Михаил вышел на балкон, чтобы вдохнуть свежий воздух, но даже он казался каким-то тяжелым, насыщенным ожиданием.
В мессенджере Михаил увидел сообщение от Мэрлина. Оно было коротким, но загадочным:
"Михаил, у меня есть предложение, которое может изменить твою жизнь. Встретимся в центре города. Не опаздывай”, далее геоточка и время.
Он закрыл глаза и попытался собрать воедино все события последних дней. Выставка, работа, новые знакомства, странные сны — всё это казалось частями одной головоломки. Но что это за картина, которую он пытается сложить? И какое в ней он занимает место?
Михаил хотел поделиться с Анной своими мыслями, но она была занята. Он вспомнил её слова о том, что некоторые мечты лучше оставить мечтами, и почувствовал, как в груди снова защемило. Возможно, она была права, но он не мог просто так сдаться.
Странные сны пока больше не повторялись, но ночь после выставки оставила после себя тяжелый осадок. Михаил чувствовал, как где-то на краю сознания зреет что-то тёмное и необъяснимое, словно тень, которая медленно, но неотвратимо надвигается. Он пытался отогнать эти мысли, но они возвращались, как назойливый шум, который невозможно игнорировать.
Чтобы отвлечься, Михаил решил разобраться с давно загруженной, но забытой библиотекой. Выставка, ощущения от её подготовки, воспоминания о родителях, новые знакомства — всё это складывалось в какую-то картину, но он не мог уловить, что именно объединяет все эти события.
Он активировал Окулус, и перед ним развернулся целый мир идей, каждая из которых казалась ключом к разгадке. Михаил начал с древних текстов, где смысл жизни описывался как путь к гармонии с природой. Он погрузился в труды стоиков, которые учили принимать то, что нельзя изменить, и сосредотачиваться на том, что в твоих силах. Затем перешёл к современным теориям, где всё сводилось к борьбе с энтропией — идея о том, что жизнь существует лишь для того, чтобы противостоять хаосу. Но ни одна из этих концепций не объясняла, почему он чувствует себя так, словно стоит на краю пропасти, не зная, куда и как идти лично ему.
Среди множества загруженных знаний предстояло провести ранжирование, чтобы выделить приоритеты. Хронологический метод не всегда был верным: зачастую новые идеи только заводили в тупик, и приходилось делать шаг назад, чтобы нащупать новый путь. Михаил провёл в Библиотеке весь день, сделав акцент на смыслы, которые направлены на социальное взаимодействие. Ведь именно в этой области он почувствовал себя более живым.
Он обратился к трудам таких философов, как Мартин Бубер, который писал о важности диалога между людьми, о том, что истинный смысл рождается в отношениях "Я и Ты". Затем он перешёл к Эриху Фромму, который говорил о любви как о активной силе, способной преодолеть одиночество и отчуждение. И, наконец, к Юргену Хабермасу, чья теория коммуникативного действия утверждала, что смысл жизни заключается в поиске взаимопонимания через диалог.