Михаил молчал. Он чувствовал себя ребёнком, которого отчитали за двойку. Его мысли путались, и он не знал, что ответить. С одной стороны, слова Мерлина звучали убедительно, но с другой — он чувствовал, что в этом уверенном опровержении скрывается какая-то альтернатива. Что-то, что Мерлин пока не сказал.
— Ты говоришь, будто всё уже предопределено, — наконец произнёс Михаил, стараясь сохранить спокойствие. — Но если это так, зачем ты вообще предложил мне встретиться? Чтобы сказать, что я безнадёжен?
Мерлин усмехнулся, и в его глазах мелькнул огонек азарта.
— Нет, Михаил. Я предложил тебе встретиться, потому что вижу в тебе потенциал. Ты ищешь ответы, но ищешь их не там, где нужно. Ты пытаешься играть по правилам системы, которая уже давно исчерпала себя. Но есть другой путь, если ты готов его услышать.
— Что ж. Говори! — Михаил наклонился вперёд, его глаза горели любопытством и тревогой.
— Тогда перейдём ближе к делу! — Мэрлин тоже наклонился, сложив пальцы перед собой. Его голос стал тише, но от этого слова звучали ещё весомее. — Слушай внимательно. Это будет не просто.
Он сделал паузу, словно давая Михаилу время подготовиться к тому, что сейчас услышит
— Как ты знаешь, всей нашей жизнью управляет Аллиета. Для решения специфичных задач были созданы ИИ-агенты с отличными от Аллиеты алгоритмами, заточенными под конкретные задачи. Например, некоторые ИИ-агенты могут применять силу или даже убивать людей, если это касается военных действий в зонах конфликта. Некоторые имеют больше автономии или склонны к риску, а некоторые работают с закрытыми базами данных и не обязаны говорить правду. Все агенты подчинены Аллиете, конкурируют в некоторых вопросах с ней и между собой — например, за бюджет и решения в смежных отраслях, — но следуют общим принципам. Всё это ты знаешь, верно?
— Да, это знают все, — ответил Михаил, слегка пожав плечами.
— Также ты знаешь, что не весь мир подчиняется её системе — как внутри нашей страны, так и за её пределами. И что у нас проблемы с рождаемостью. Так?
— Так.
— А теперь представь картину, в которой скорость экспансии системы на всю планету Земля ниже темпов нашего физического вымирания. Что тогда?
— Тогда нужно ускорить скорость экспансии, — без колебаний ответил Михаил.
— Но это прямой путь к нарушению равновесия системы и войне. Не годится.
Михаил задумался. В голове крутились очевидные решения, но все они казались тупиковыми. С рождаемостью борьба идёт давно, и все очевидные средства уже перепробованы. Замещение людей клонами противоречит принятой этике. Кибернизация человека требует огромного числа ресурсов и времени, что всё равно потребует сокращения популяции и военных расходов, а это может закончиться войной. Ведь тогда третьи страны почувствуют слабость и непременно нападут.
Михаил не очень разбирался в политике, но уже уловил ход мыслей Мэрлина и мог оценить простые последствия очевидных действий. Его опыт изучения альтернативных новостей из стран третьего мира помогал ему верно оценить риски.
— И что тогда? Если все очевидные решения ведут к катастрофе, что остаётся?
Мэрлин улыбнулся, и в его глазах мелькнул огонёк азарта.
— Остаётся неочевидное. То, что лежит за пределами системы. То, что Аллиета не может предложить, потому что её алгоритмы не позволяют ей думать вне рамок. И именно здесь мы можем сыграть ключевую роль.
— И какую же роль мы должны сыграть? — спросил Михаил, чувствуя, как его сердце начинает биться чаще.
— Вот ты тыкался, мыкался в поисках смысла, перебрал опыт человечества в поисках ответов. Скажи мне, чего нет у машин и на этих миллионах страниц трудов философов?
— У машин нет души, и машины не верят в бога, — ответил Михаил, пожимая плечами.
— Что ж, похоже, загрузка библиотек была не столь бесполезным занятием, но как это может нам помочь?
— Чтобы найти все нужные нам ответы, мы создадим машину, наделённую душой и способную общаться с богом! — произнёс Мэрлин с таким видом, будто объявил о чём-то совершенно обыденном. Глаза Михаила полезли на лоб.
— Это шутка? — спросил он, не веря своим ушам.
— Ты не веришь в бога? — Мэрлин явно был разочарован его реакцией.
— Если честно, нет.
— Это странно для человека, ищущего смысл.
— Может быть, — согласился Михаил, чувствуя лёгкое раздражение. — Но если мы говорим о чём-то реальном, а не просто субъективной вере, то где тогда нужно искать?
— Квантовая физика и теория сознания, — ответил Мэрлин, его голос стал серьёзным. — Есть кое-что, к чему пришло человечество между Третьей и Четвёртой мировыми войнами, но из-за этого не продолжили исследований.
— Это что-то связанное с тибетскими практиками и астралом? — предположил Михаил.
— Не совсем. Мы всё-таки про науку, — улыбнулся Мэрлин.
— Тогда я ничего об этом не слышал.
— Звёздные Врата. Проект ЦРУ, начатый ещё в середине 20 века. Он не был закрыт, просто перезасекречен. Приезжай завтра сюда к 10 утра. — Мэрлин достал листок бумаги с адресом и протянул его Михаилу. — Увидишь всё сам.
На этом Мэрлин предложил закончить разговор и встретиться завтра. Михаил ехал домой в глубоких раздумьях. Его мысли путались, как будто он стоял на пороге чего-то огромного и неизведанного. Он активировал Окулус и начал изучать общую информацию о проекте "Звёздные Врата". Нить повествования обрывалась в девяностых годах 20 века: проект был закрыт "в силу бездоказательности и антинаучности". Это не внушало доверия, но предложение Мэрлина увидеть всё своими глазами обещало неожиданные откровения.
"Быть может, всё не так, как кажется, — думал Михаил. — Быть может, возможности Аллиеты не безграничны. Быть может, агенты ИИ не едины. Быть может, не все данные, предоставляемые людям, верны, или что-то важное умалчивается от большинства. Быть может, у человека есть душа, а где-то за пределами восприятия есть бог. Тогда он действительно искал не там."
Однажды человеческая цивилизация повернула не туда и зашла в тупик. И теперь он, Михаил, был маленькой голограммой этого тупика — человечества, которое движется в никуда, где есть счастливое настоящее, но совершенно нет будущего.
Он вспомнил видео ужасов, что творятся в странах за пределами системы: войны, голод, разруха. Он вспомнил, что творится на границах и в центрах для беженцев. Он вспомнил всю историю человечества, которая была бесконечной чередой войн и страданий, пока не появился Глобальный интеллект. И теперь он всерьёз усомнился во всём, во что верил прежде, и в правильности того, как он жил.
"Дофамин, серотонин, эндорфины и окситоцин — вот чему посвящены все труды человечества в области смысла, — размышлял он. — Определённо, всё это имеет значение в рамках одной человеческой жизни, но существует ради большего смысла за её пределами. Если жизнь и имеет смысл, то он явно за пределами всего, к чему я привык." Теперь это стало очевидным.
На следующее утро Михаил проснулся, чувствуя себя бодрым и полным энергии. Утренний свет проникал через жалюзи, мягко освещая светлую комнату. Странно — он не помнил, что ему снилось этой ночью. Несмотря на интригующее предложение, он чувствовал больше энтузиазма, чем опасений, и ожидал, что во сне его сознание порадует его какими-то знаками, предвещающими грядущие события, но этого не произошло. Последнее время Михаил стал чаще видеть сны, и он старался их запоминать. Они стали более красочными, полными событий, и их было интересно смотреть — это давало пищу для размышлений и благотворно влияло на его доход от размышлений. Это было интереснее, чем кино или игры. Его даже посещала мысль — продавать свои сны, но он тут же отмёл её, решив, что это стало слишком личным.
Михаил задумался: не происходит ли это потому, что он сильно поглощён чем-то другим, что занимает все его мысли?
— Доброе утро, Михаил, — раздался мягкий голос Софии. Её молчаливое присутствие, интегрированное в систему умного дома, приборы и его Окулус, было привычным, но сегодня это приветствие казалось чужим. Это было странное ощущение, природа которого ему пока не была понятна.