Птица виновато, неустроенно и в то же время игриво улыбался. Токарев-старший знал, кого послать в школу...
Артем помялся, улыбаясь, а потом решил, что извиниться за то, что, ничего не объяснив, выпрыгнул в окно, сможет и завтра. Да и Алису в неловкое положение ставить не хотелось - при школьниках она никогда не позволяла себе сидеть на столе. Честно говоря, Токарев-младший вообще не предполагал, что она может сидеть на столе и шерудить ногами перед мужиком, поскольку всем в школе завуч казалась дамой очень строгой во всех отношениях...
...Обратно в 16-ое отделение Артем вернулся через пару часов, нагруженный едой и пивом. Пиво ему удалось купить не без проблем - оно в те времена, между прочим, продавалось не всегда и не везде, да и возраст Токарева-младшего был еще совсем не "пивным". Но он справился с проблемой - ему очень хотелось сделать что-то приятное для отца плюс к тому же, по оперской традиции, с первого "крестника" полагалось проставляться, так что Тельняшкины капиталы пришлись весьма даже кстати...
...В дежурке жизнь текла своим чередом. В клетке на скамейке развалился Тельняшка, не обративший на вошедшего Артема никакого внимания; другой задержанный - по виду обычный гражданин, никак не связанный с преступным миром, - стоял у решетки и пытался договориться с помощником дежурного - не молодым уже старшиной:
- Товарищ старшина, позвоните жене, пожалуйста... У меня и так неприятности будут... Ну пожалуйста, ну что вам стоит...
- Не скули! - оборвал его презрительно Тельняшка. - От тебя падалью смердит!
Задержанный испуганно отшатнулся от решетки и присел в углу прямо на пол, так как все место на скамейке было занято налетчиком.
Тельняшка потянулся и крикнул старшине:
- Командир! Папироску бы!
- Перетопчешься, - зевнул в ответ старшина. - Оперчасть подаст.
- Так ведь скоро уже за амбар поведут стрелять! - возмутился Тельняшка и даже сбросил ноги со скамейки.
- Отстань, - беззлобно ответил что-то писавший старшина, вот зарегистрирую эту белиберду, выйду...
Налетчик с надрывным завывом вздохнул-всхлипнул после короткой паузы:
- Да-а, вот умер товарищ Сталин, так за нас теперь и заступиться некому!
Из коридора ОУРа вышел дежурный Боксов, усмехнулся и протянул Тельняшке беломорину и одну спичку:
- Не туши только о стены.
- Благодарствую, - с достоинством ответил Тельняшка и тут же зажег спичку о свои брюки. В сторону Токарева-младшего он так ни разу и не взглянул. Артем угостил старшину и Воксова пивом и пошел к отцу в кабинет.
Василий Павлович, увидев принесенную сыном снедь, улыбнулся и присвистнул:
- Растем!
В этот момент зазвонил телефон. Артем начал выгружать припасы на стол, а Токарев-отец схватил трубку:
- Узбекфильм!
- Гюльчатай Прокуроровна беспокоит! - ехидно ответила трубка, и лицо Василия Павловича немедленно приобрело умильно-виноватое выражение.
- Лариса, как ты вовремя... А у нас тут...
- Черт, Токарев! Хоть бы раз соврал красиво, - на другом конце линии обозначился явственный вздох.
- Позвольте, - забормотал Токарев-отец, косясь на сына. Артем сделал вид, что ничего не слышит и не понимает, хотя мысленно усмехнулся, сообразив, кто звонит. Помощник прокурора района Лариса Михайловна Яблонская надзирала за милицией. Мало для кого явилось тайной то обстоятельство, что Токарева-старшего и Яблонскую связывали не только служебные отношения. Ходили даже слухи, что несколько лет назад, когда Лариса Михайловна была еще следачкой, а Василий Павлович - опером, их застукали на диване в одном из кабинетов ОУРа. На том диване с интервалом в месяц постоянно кого-нибудь застукивали...
- Короче говоря, - сказала Лариса Михайловна, - у меня есть новости. Новость первая: я проверила материалы только по 16-му отделению, и мне хватило. Обнаружено к сотне грубейших, ты слышишь - грубейших - нарушений, из которых семьдесят две откровенные фальсификации.
- Лариса, опомнись, - забубнил Василий Павлович, вертясь на стуле, как на иголках. - Где ты слышала...
- Не слышала, а видела, - непримиримо оборвала его представитель надзирающего органа. - Причем все семьдесят две фальсификации - с земли твоего Птицы. Любимчика твоего, донжуанчика скромного...
Артем по-прежнему, пряча улыбку, делал вид, что не слышит разговора. Токарев-старший, похоже, был уже готов залезть под стол:
- Лара, Лара... Ну что ты, как с цепи сорвалась?..
- С цепи? Я просто хотела тебя проинформировать, что мне все надоело, и все семьдесят два материала я возбуждаю.
- Лара! - отчаянно возопил Василий Павлович, но абонент не знал жалости:
- Вы бы хоть потрудились укрывать по-умному...
- Лара! - Токарев выскочил из-за стола, обежал его кругом и повернулся к сыну спиной, видимо, полагая, что так разговор будет менее слышен. А может, он просто не хотел, чтобы Артем видел его лицо:
- Лариса! Если ты возбудишь все семьдесят два КП... Лара, мы будем не последние в городе, а последние в мире!
- Зато научитесь надолго!
- Лара, послушай, это не телефонный разговор... Я сейчас с трупом разберусь... Не вру - твой же следак работает! А? Посидим за кофе, там-сям, обсудим, как вывернуться...
- Там-сям за кофе я и сама могу, - сказала Яблонская, - а выворачиваться не мне нужно...
- Все, - в голосе Токарева явственно прозвучали капитулянтские нотки, - все, понял... Лар, кончай лютовать, свои же люди... Ну что ты...
- Свои.. - хмыкнула Лариса Михайловна после паузы. - Когда это было... Я только не могу понять одного: почему я должна все эти каракули читать, потом потворствовать абсолютно явным нарушениям, и все - по большому счету - для того, чтобы с тобой встретиться.
Токарев оглянулся воровато на сына, потом махнул рукой, развернулся и сел на стол, решив, видимо, что все его конспиративные попытки со стороны выглядят просто смешно:
- Лара, ты... Ты не сердись на меня... Я, конечно, скотина... Ты знаешь, у меня ну все так... Давай на выходные в Выборг съездим... А? Поехали? Честно. Ну поехали, и возбуди ты все эти КП, чтобы ты не подумала... Ой, нет, Лара, не надо возбуждать - иначе петля...
Яблонская помолчала, а потом сказала совсем иным тоном женским, а не прокурорским, как до этого: